Выбрать главу

В день назначенного раута, когда он кончал свой поздний завтрак в Фриз-Холле, Войницкий, или его двойник (ни тот, ни другой никогда прежде не появлялись там) вдруг подсел к нему и сказал:

– Давно хотел спросить вас кой о чем – вы ведь преподаете русский, не правда ли? Летом я прочитал в одном журнале статью о птицах -

(«Войницкий! Это Войницкий!» – сказал Пнин про себя и тотчас решился действовать).

– Так вот, автор этой статьи – забыл его фамилью, кажется русская – говорит между прочим, что в Скофской губернии – я правильно произношу? – местные пироги выпекаются в виде птицы. В основе тут лежит, конечно, фаллический символ, но мне интересно, знаете ли вы об этом обычае?

И тут у Пнина мелькнула блестящая мысль.

– Сударь, я к вашим услугам,- сказал он с ноткой восторга, задрожавшей в его горле,- ибо он теперь знал, как наверняка установить личность хотя бы первоначального Войницкого – любителя птиц. – Да, сударь. Мне известно все об этих жавронках, об этих alouettes, этих – надо посмотреть в словаре английское название. И вот я пользуюсь случаем сердечно просить вас посетить меня сегодня вечером. Половина девятого, после полудня. Небольшая soirйe по случаю новоселья, не более того. Приведите также супругу – или, может быть, вы Кандидат Сердцеведения?

(О, каламбурщик Пнин!)

Его собеседник сказал, что не женат. Он с удовольствием придет, Какой адрес?

– Дом девятьсот девяносто девять, Тодд Родд, очень просто! В самом-самом конце Тодд Родд, там, где она соединяется с Утесной авеню: Маленький кирпичный дом и большой черный утес.

6

Вечером этого дня Пнин едва мог дождаться начала кулинарных операций. Он приступил к ним вскоре после пяти, и прервал их только для того, чтобы облачиться для приема гостей в сибаритскую домашнюю куртку синего шолка, с кистями и атласными отворотами, выигранную на эмигрантском благотворительном базаре в Париже двадцать лет тому назад – как время летит! С этой курткой он носил пару старых штанов от смокинга, тоже европейского происхождения. Разглядывая себя в треснувшем зеркале шкапчика для лекарств, он надел свои массивные черепаховые очки для чтения, из-под седловины которых гладко выпячивался его русский нос картошкой. Он обнажил свои синтетические зубы. Исследовал щеки и подбородок, чтобы удостовериться, что утреннее бритье еще держалось. Оно держалось. Большим и указательным пальцами он ухватил в ноздре длинный волосок, повторным сильным рывком выдернул его и смачно чихнул, завершив залп здоровым «А!».