— Полковник Кислицын, — представился он. — По приказу вашего руководства вы временно поступаете в мое распоряжение. Представьтесь, товарищи.
— Старший оперуполномоченный контрразведки Смерш, капитан Хижняк.
— Старший лейтенант Сташевич.
— Лейтенант Орлов.
Кислицын пожал руку каждому из членов группы, глубоко посаженные глаза внимательно смотрели в лицо каждому из смершевцев, особенно задержавшись на юношеском лице лейтенанта. Орлов спокойно выдержал этот взгляд.
— Что ж, давайте к делу, — Кислицын жестом пригласил к карте.
Стоявшие возле стола офицеры расступились, освобождая место.
— Здесь, в районе пакгаузов мы блокировали группу немцев. Это военнопленные, которых этапировали в лагерь. Они совершили дерзкий побег на станции Волховст-рой, где состав стоял на заправке. Это узловая станция, где пересекаются несколько крупных железнодорожных веток, где очень оживленное движение и где полным-полно вооруженной охраны, военнослужащих разного рода, есть служебные собаки. Они сумели уничтожить конвой, завладеть автоматами и ножами, сумели избежать проверки документов и покинуть здание вокзала, несмотря на комендантский патруль. И собаки не смогли взять их след.
— Кайенская смесь? — коротко спросил Хижняк.
— Именно, — кивнул полковник. — Смесь крепкого табака и черного перца, — пояснил он своим подчиненным. — Используется, в частности, чтобы отбить нюх розыскных собак. Продолжаю. Затем на попутке они добрались до города, проникли сюда, в порт, заколов охрану одним ударом ножа. Со спины прямо в сердце. Трое мертвы, один, который успел обернуться, тяжело ранен.
— Парши?[2] — так же коротко спросил Хижняк.
— Именно, — снова кивнул полковник. — Интереса в смысле информации уже не представляют. Плен для них — тягчайший позор. Живыми не дадутся. Ваша задача — уничтожить группу.
— Сколько их?
— Шестеро. Шестеро опытных, прекрасно обученных вояк, которые уже достаточно оправились от ранений.
— Ранения конечностей? — уточнил Хижняк.
— Именно, — еще раз повторил Кислицын, с явной симпатией поглядывая на Хижняка. — При пленении диверсантам стараются нанести ранения по конечностям, то есть обездвижить, — объяснил он окружению.
— Чтобы, значит, убежать не смогли, гады, а показания, чтобы, значит, можно было из них выбить? — радостно встрял в разговор маленький, юркий лейтенантик-артиллерист.
— Именно, — Кислицын удовлетворенно произнес свое любимое слово.
«Что это у него здесь, курс молодого бойца? — Хижняк раздраженно оглядывал офицеров. Трое — из НКВД, двое — артиллеристы. — Те еще помощники», — мысленно вздохнул он и коротко спросил:
— Какие действия предпринимались?
— Была попытка взять их. Они мне роту солдат положили. Ведь ухитрились склад с горючим вычислить, гады! Там и засели. Если что, весь порт полетит к чертям собачьим!
— Сколько времени они в засаде?
— Заняли склад где-то между девятнадцатью тридцатью и двадцатью. То есть, около шести часов, — взглянул на часы Кислицын. — За это время подтянули солдат НКВД, они в оцеплении. Весь порт по периметру взят в кольцо. В город им не выйти.
— Когда была перестрелка?
— В девятнадцать тридцать.
— С тех пор их не трогали?
— Не трогали.
— Что ж, в целом обстановка ясна. Теперь обсудим детали.
Когда троица вышла на улицу, всю территорию порта окутал густой утренний туман. В молочно-белой мгле едва угадывались три мужские фигуры и стволы автоматов.
— Смертники, — глядя им вслед, тихо проговорил один из солдат оцепления.
— Чего это ты? — недовольно спросил другой, значительно старше.
— Так положат их фрицы, к гадалке не ходи. Роту положили, а этих — трое. Да один совсем вроде пацан.
— Ты на медведя ходил когда?
— Не, а че?
— А ниче! Есть такие, кто ходил! — веско отмерил пожилой.
Хижняк, усмехнувшись, прошептал:
— Слыхали, какое о нас мнение у народа? Будем соответствовать. Полагаю, долго сидеть в засаде не придется. Ну, вперед!
Трое мужчин бесшумно продвигались среди портовых построек к зданию оружейного склада.
Тяжелая металлическая дверь старинного, дореволюционной постройки здания едва заметно приоткрылась и через несколько мгновений бесшумно затворилась.
— Туман нам на руку, — произнес Фридрих. — Дальше тянуть нет смысла. И время подходящее. Снаружи никого, а ближе к утру наверняка подтянут подкрепление. — Он отошел от стены, оглядел товарищей и не допускающим возражения тоном произнес: — Будем прорываться к причалам. Кому повезет, тот сможет уйти. Подъем!
Пятеро мужчин поднялись с пола, проверяя оружие. Один автомат, два «вальтера», две финки — вот и весь арсенал. Распределив его, Фридрих подошел к лежавшему раненому.
— Вставай, Ганс, нам пора, — проговорил он, с неудовольствием глядя на набухшую от крови мешковину.
С невероятным усилием Ганс пытался подняться, опираясь на плечо Фридриха, и когда это ему почти удалось, Фридрих сделал резкое движение, в воздухе блеснуло лезвие, и тело Ганса обмякло в его руках.
— Так будет лучше для всех, — коротко сказал Фридрих, вынимая нож из груди убитого.
В ответ никто не произнес ни слова.
Мы заняли позиции в пределах визуального контакта. В условиях столь плотного тумана это было расстояние в несколько шагов. Порт хорош по крайней мере тем, что здесь масса возможностей укрыться. Множество построек, техники, штабеля грузов, куча всякого хлама. Этим же он и плох, так как дает возможность укрыться и противнику. Прошло ровно тринадцать минут с того момента, когда фрицы рискнули высунуть нос из своего убежища, и вот дверь склада открылась, пятеро паршей осторожно вышли наружу и бесшумно двинулись в сторону причалов. Один вооружен автоматом, у двух других, кажется, вальтеры. Но почему их пятеро, а не шестеро? Из здания больше никто не выходил. Ладно, с количеством разберемся потом. Я знаками распределил клиентов, Олег и Чиж кивнули, мы двинулись следом, скрываясь в портовых лабиринтах.
Когда фрицы вышли на небольшое открытое пространство, мы поднялись во весь рост и пошли на них, поливая сплошным огнем. Реакция у гадов, надо сказать, отличная! Завалить удалось двоих. Трое мгновенно, горохом рассыпались за ближайшие укрытия. Что ж, трое на троих — это просто смешно, это детская забава какая-то.
Чиж кинулся туда, где за ящиками тары укрылся один из паршей. Густая автоматная очередь его не остановила. Чиж прекрасно умеет петлять. А стреляли слева. Открыв огонь из своего ствола, я дал возможность Чижу достичь укрытия и ринулся на огневой рубеж противника, говоря шершавым языком плаката. Фриц нырнул в щель между пакгаузами, су-чара. Нырнул и затаился. Ладно, мы тебя достанем…
Откуда-то слева тишину нарушил резкий звук. Как будто щебень под ногами. Но не щебень, врешь. Швырнул что-то, чтобы отвлечь. И я осторожно повернул вправо, за дрезину, стоящую на рельсах. Автоматная очередь подтвердила мою правоту. Отпрянув, я успел увидеть, как немец перескочил к следующему укрытию. Здоровый, гад. Осторожно двигаясь параллельным курсом, скрываясь за дрезиной, я дождался момента, когда парш выскочил на открытое место и полоснул огнем.
Рука с автоматом упала плетью, но он тут же выхватил вальтер, целясь левой рукой. Медлить было нельзя. Бросившись вперед, я круговым ударом ноги выбил пистолет из его руки, затем ножницами[3] повалил на землю. Раненый, он был еще очень силен и отчаянно пытался стряхнуть меня и дотянуться до оружия. Врешь, гад. Я выхватил свой «ТТ». Через мгновение все было кончено.
Оставив труп и посмотрев на часы (отчетность!), я побежал на звук стрельбы.
Стрелял Чиж. Он преследовал немца, которому удалось-таки добраться до причалов. Немец петлял и пригибался, и делал все это не хуже нас самих. Но на причале никто не ждал красавца в яхте под парусами. Парш сделал еще шаг и сиганул в воду. Было видно, как Чиж, на ходу выхватив и зажав в зубах нож, бросился следом. Будем надеяться, что разберется.
2
2 Парши — десантники-парашютисты, в более широком смысле — высокопрофессиональные и опасные диверсанты.