Генри привел в чувство тех нападавших, кто не успел очухаться раньше и убежать, помог им подняться, и отпустил.
— Генри, — Староста со смесью ужаса и восхищения смотрела на него, — А ты действительно мог их зарезать?
— Конечно, если ты уже вытащил нож, то должен быть готов убить, или не вытаскивай его. Извините, я пойду к себе переоденусь, а вы обсудите, с чем будем выступать на отпускном.
— Генри, ты все знаешь о нас и о других курсантах, что ты нам посоветуешь? — Староста умоляюще посмотрела на него.
— Я советую выбрать музыкальное направление, например, исполнить песни.
— Музыку? Но ведь это так несерьезно!
— А в чем-то серьезном, у нас нет никаких шансов. Спорт — посмотрите на первые группы. Там такие атлеты, мы им не ровня. Дипломатия? У нас нет ни одного знатного аристократа, а у них родственники все дипломаты. Политика? То же самое. Но я предложил, а вы думайте сами, я пошел. Неудобно полуголым стоять у всех на виду.
— А ты очень даже ничего, — сказала Староста и покраснела.
— Да, да! — подержали ее девчонки, — Нам нравится! Парни угрюмо молчали.
— И не только нам, — снова вмешалась Староста, — Смотрите, уже ролики в Сеть выложили. Все сгрудились возле ее планшета. Генри тоже подошел посмотреть, увидев свое, искаженное боевой гримасой лицо, только и сказал, — Ну и бандитская рожа!
— Ничего и не рожа, — упрямо сказала Староста, — это боевой оскал, вон как они все разбежались, трусы.
— Спасибо, но мне пора. До завтра.
— Не опаздывай на занятия, — крикнула ему вслед Староста, и о чем-то задумалась.
Генри вошел в учебный класс последним, и сел на заднюю парту. Он не хотел ни с кем сориться из-за места. Садясь на парту, он поймал разочарованный взгляд Старосты. Возле нее было свободное место. Но Генри помнил наставление Ректора — никаких романов, по крайней мере, не быть их инициатором.
Вошла преподаватель истории, молодая красивая женщина лет тридцати пяти в форме майора аналитической службы. Все встали. Она предложила жестом всем сесть.
— Меня зовут Берта Коэн, я буду преподавать вам историю, и буду куратором вашей группы. Обращаться ко мне нужно госпожа Майор. Теперь каждый встанет и коротко расскажет о себе. Начнем со Старосты. Прошу Вас Ирэна.
— Я Ирэна Вольт, княжна. Наш род очень древний и не уступает по древности самому императорскому. Мечтаю закончить с отличием Академию и работать в Центральном управлении в отделе стратегического планирования. Люблю читать, пишу стихи, немного пою и рисую, но для себя. Играю на пианино и немного на гитаре. Не люблю грубиянов, нахалов и приставал. Хочу встретить настоящего мужчину, выйти за него замуж и родить ему детей. — Староста покраснела, и украдкой посмотрела на Генри. Это взгляд не укрылся от преподавателя, она улыбнулась и сказала:
— Спасибо Ирэна. Надеюсь, у тебя все получится.
Так все курсанты вставали и рассказывали о себе, ничего нового, что было в их личных делах, Генри для себя не узнал. Наконец, очередь дошла и до него.
— Итак, наш последний курсант Генри Валент. Что Вы расскажите о себе?
Все в классе замолчали, и стали внимательно его слушать. Особенно внимательно слушала и смотрела Староста.
— Я Генри Валент, плебей. Я имею честь быть Прим-Мастером Горной Гильдии, кавалером Орденов за заслуги перед Империей четвертой, третей и второй степени. Я официально убил больше двадцати человек в качестве самообороны, у полиции ко мне нет, по этому поводу, никаких претензий. Люблю и знаю, как заниматься сексом, и доставить женщине настоящее удовольствие. И хочу иметь большую семью, с четырьмя женами.
Все девчонки в классе ойкнули. Ребята открыли рты и недоуменно смотрели на него. Староста стала красной, как помидор.
— И откуда у Вас в таком юном возрасте, такие знания и умения? — не растерялась майор.
— У нас на Тартаре взрослеют рано. Своего первого человека, точнее троих, я убил в двенадцать лет. А мужчиной я стал в тринадцать.
— И много у тебя было девушек? — не выдержала Староста.
— Если девственниц, то после десятой, я уже не считал, а если всего женщин, то после двадцатой, я уже перестал считать, — спокойно ответил Генри.
Девчонки снова ойкнули. Парни с завистью смотрели на него.
— То есть, ты портил девушек? Тебе не было их жалко? — гневно спросила Староста.
— Почему портил? Они после... наших занятий только лучше становились, по крайне мере, потом их новые парни не жаловались, — улыбнулся Генри.
— Но ты же лишал их девственности, и, стало быть, чести! — не успокаивалась Староста.