Хочется особо сказать о заместителе командира авиадивизии по политической части полковом комиссаре П. А. Бычкове. Он приложил много труда и старания для организации партийно-политической работы во вновь сформированном соединении. Летал наш комиссар на истребителях.
В 1940 году в авиадивизию начали поступать самолеты И-16 с двигателями М-62 и М-63, то есть последних модификаций. Благодаря увеличению мощности двигателя эти самолеты развивали значительную по тому временам горизонтальную скорость - до 490 километров в час. Они имели на вооружении крупнокалиберные пулеметы, авиационные пушки.
Летчикам нужно было осваивать воздушный бой на вертикалях, уже применявшийся в Испании. Однако из-за продолжавшихся ограничений полетов значительная часть энергии людей уходила на наземную подготовку и отработку техники пилотирования, включая неизменные полеты по кругу, в зону. Такая практика замедляла переход летчиков, особенно молодых, к более сложным разделам боевой подготовки, не способствовала совершенствованию тактики воздушного боя.
Летом 1940 года генерал армии Г. К. Жуков, возглавлявший в то время войска Киевского особого военного округа, проводил командно-штабные учения в Прикарпатье. Участие в этих учениях 16-й смешанной авиадивизии не планировалось, и мне никто не сообщил о предполагаемом приезде командующего в район нашего базирования. Вдруг около шести часов утра получаю от начальника штаба округа телеграмму: командующий недоволен, что командир 16 сад не встретил его и не представился. Мне было приказано в тот же день к 8.00 прибыть в район учений.
Времени оставалось в обрез, вылетаю на самолете У-2 и приземляюсь на окраине села, на выгоне. Как был - в летном обмундировании, кожаном пальто и с большим планшетом на ремне, - представляюсь генералу армии Г. К. Жукову.
- Что же вы не являетесь, когда командующий находится в районе вашего базирования? Поедете с нами на рекогносцировку.
Мой низкорослый серый конь с большим пузом был явно не из строевых. Мне сказали, что он взят из полкового оркестра, но скорее всего - из обоза. Словом, я не очень-то походил на кавалериста и, отстав от группы, замыкал ее. По пути попадались препятствия. Один за другим всадники легко взяли небольшую канаву. Я, вспомнив прежний опыт верховой езды, послал лошадь вперед и тоже перескочил через это препятствие. Дальше последовало новое кавалерийское упражнение. Все впереди мчавшиеся конники перепрыгнули через деревенский забор. Мой конь взял и это препятствие, но споткнулся, и я едва успел поддержать его поводьями. Все закончилось благополучно.
- Вы что, служили в коннице? - спросил меня Жуков.
- Никак нет - в артиллерии.
И хотя ответ мой несколько разочаровал командующего, в дальнейшем он уважительно относился к авиационному командиру, владеющему также и конем.
Генерал армии Г. К. Жуков вызвал меня к себе, конечно, не для того, чтобы выразить свое неудовольствие тем, что я его не встретил, и не ради кавалерийской прогулки. Командующий войсками округа интересовался состоянием дел в авиадивизии, боевой готовностью соединения. И он поставил задачу произвести для руководящего состава округа показное бомбометание на артиллерийском полигоне.
Поскольку полигон имел ограниченные размеры, а участников командно-штабных учений предполагалось разместить неподалеку от цели, я предложил произвести удар цементными авиабомбами с дымовыми зарядами.
- А что, вы не уверены в своих летчиках и штурманах? - вскинул на меня взгляд Георгий Константинович. - Они плохо бомбят?
Я доложил, что выполнять поставленную задачу будут слетанные подразделения, подготовленные экипажи.
- Вот и хорошо, - заметил Г. К. Жуков, - наши командиры не должны бояться риска не только в реальном бою, но и в учебной обстановке. Это в равной мере относится и к авиации. - И приказал применить боевые авиабомбы.
Выделенные на подготовку два-три дня прошли в напряженных тренировках. Боевой порядок авиаполка для выполнения бомбометания мы рассчитали из четырех девяток СБ, следовавших в колонне. Сопровождать их должны были истребители И-16. Но поскольку группа руководящего состава округа находилась совсем неподалеку от цели, пришлось продумать и меры безопасности. Бомбометание я приказал производить с высоты 1400 метров.
Все наши подразделения цели на полигоне поразили точно. Однако наблюдавшие показное бомбометание высказали справедливые замечания - в реальной боевой обстановке при такой работе возможны большие потери от наземного огня противника. Мы это понимали: бомбардировщики шли на малой скорости, на малой высоте, не маневрируя. Но мы не могли пренебрегать требованиями безопасности.
В августе в дивизию приехал командующий ВВС округа генерал-лейтенант авиации Е. С. Птухин. С Евгением Саввичем я уже не раз встречался и высоко ценил опыт героя боев в Испании и на Карельском перешейке, его организаторские способности, творческое отношение к делу.
Побывав на полевых площадках эскадрилий, побеседовав с летчиками, инженерами, техниками, авиаспециалистами, генерал Птухин сообщил мне, что истребительные авиаполки дивизии будут участвовать в ноябрьском военном параде в Черновицах (ныне Черновцы) и нам надлежит отработать слетанность в плотных строях и в полковых колоннах.
Чтобы обеспечить более благоприятные условия для тренировок, 87-й истребительный авиаполк мы перебазировали на аэродром бомбардировщиков, 149-й истребительный авиаполк - на один из незанятых полевых аэродромов. Но прошли дожди, поэтому перегонку самолетов с размокших площадок поручили выполнить наиболее опытным летчикам - командирам авиаэскадрилий и звеньев. Все завершилось благополучно. К воздушному параду мы подготовились своевременно.
7 ноября 1940 года, когда страна праздновала 23-ю годовщину Великого Октября, все истребительные авиаполки дивизии в сложных погодных условиях прошли над главной улицей Черновиц. Наши авиаторы достойно выдержали ответственный экзамен, продемонстрировали высокое мастерство, боевую выучку, готовность выступить на защиту социалистического Отечества. Впоследствии это подтвердили суровые испытания Великой Отечественной войны.
Первая заповедь
Предвоенный 1940 год был знаменательным для Военно-Воздушпых Сил, где в широких масштабах осуществлялись реорганизация и техническое перевооружение. Он стал знаменательным и для меня. В том году я трижды повышался в должности, причем о переводах не предупреждали и не спрашивали, нравится новая должность, подходит ли новое место службы, климатические условия и тому подобное. Объявлялся приказ - и выполняй! Хороша ли была такая практика? Думаю, что да. Все наши перемещения вызывались служебной необходимостью.
Конечно, когда имеется возможность, неплохо и побеседовать с командиром, выдвигаемым на новую должность. Но в том предвоенном 1940 году такой возможности зачастую не представлялось. В широких масштабах проводилась реорганизация авиации, создавались новые части, соединения. Старшие начальники, штабы и отделы кадров всех степеней работали с предельной нагрузкой.
В ноябре меня назначили командиром 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса, и, сдав командование дивизией генерал-майору авиации В. И. Шевченко, я выехал в Москву для представления народному комиссару обороны Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко и начальнику Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенанту авиации П. В. Рычагову. То, что при загруженности важными делами нарком решил принять меня, свидетельствовало о том, какое огромное внимание руководство Вооруженными Силами уделяло вновь формируемым дальнебомбардировочным авиакорпусам.
За полчаса до назначенного времени я уже находился в приемной Тимошенко, где познакомился с генерал-майором авиации В. И. Изотовым. Оказалось, что будем соседями. Владимир Иванович назначался командиром 1-го дальнебомбардировочного авиакорпуса, дислоцировавшегося в Ленинградском военном округе, а вверенный мне авиакорпус базировался в районе Смоленска, в Западном особом военном округе.