— Мельхіоровыя, сударь.
— Еще-бы были серебряныя! Вотъ у васъ и селедка съ картофелемъ на столѣ стоитъ. Вѣдь это не ѣда, а закуска. А закуска къ обѣду — это ужъ роскошь. Можетъ быть даже и за водкой послано къ селедкѣ, кто васъ знаетъ! Вонъ и щи у васъ на таганѣ разогрѣваются, кусокъ мяса изъ котелка торчитъ.
— Ахъ, сударь!
— Что: сударь! Такъ, моя милая коллежская секретарша, нельзя. Мы должны отвѣчать передъ, Богомъ и людьми за деньги, которыя мы даемъ. Такъ вѣдь, ma tante?
— Ахъ, Пьеръ, ты меня убьешь!
— Я сейчасъ кончу, ma tante. Нельзя отдаваться въ руки… Надо выдавать деньги осмотрительно, и если мы что замѣтимъ, то должны высказаться. А тутъ: ребенокъ не отъ мужа, на таганѣ щи, къ водкѣ закуска, ложки, фотографіи на стѣнѣ въ рѣзныхъ рамахъ. Это чортъ знаетъ что такое! Наконецъ, вы просите на погребеніе, а мы и покойника не видимъ.
— Да вѣдь я просила на погребеніе полтора мѣсяца тому назадъ. Не можетъ-же тѣло стоять полтора мѣсяца въ квартирѣ. Этого и полиція не дозволить.
— Ахъ, моя милая вдова коллежскаго секретаря, не говорите мнѣ, пожалуйста, пустяковъ! Я не глупѣе васъ. Я высшее учебное заведеніе окончилъ. Я права изучалъ. Я… Однимъ словомъ, я не люблю слушать вздоръ и прошу васъ это бросить. Какъ вамъ угодно, ma tante, но я вижу даже нѣкоторое благосостояніе въ этой бѣдности, — обратился молодой человѣкъ къ дамѣ. — По моему, это псевдо-бѣдность и мы даже не въ правѣ… (Онъ пожалъ плечами и сдѣлалъ гримасу). Римское право говоритъ… Смотрите, даже чугунный утюгъ на полкѣ! Нѣтъ, мы не въ правѣ… Насъ уполномочиваютъ. а мы вдругъ… Зачѣмъ? Нехорошо. Кромѣ того, не слѣдуетъ покровительствовать и разврату.
— Оставь, Пьеръ… Брось… — снова остановила дама молодого человѣка. — Ну, а вы, моя милая, въ субботу въ два часа дня въ нашъ комитетъ, — обратилась она къ женщинѣ. — Вы придете и получите пять рублей подъ росписку. Больше мы не въ правѣ выдавать при такой обстановкѣ. А вотъ это лично отъ меня вашимъ дѣтямъ. Никаноръ! Дай сюда мой баулъ.
Дама взяла изъ рукъ лакея баулъ, вынула оттуда маленькую бонбоньерку и передала женщинѣ.
— Тутъ леденцы. Пусть дѣти полакомятся. Они не виноваты въ поступкахъ своихъ родителей. Прощайте. Пойдемъ, Пьеръ! Я васъ не оставлю совсѣмъ безъ помощи, по выдать больше не могу. Мы должны высоко держать свое знамя, нашъ стягъ… — бормотала дама.
Лакей и молодой человѣкъ выводили ее обратно на лѣстницу.
— Тише, ma tante… Тише… Осторожнѣе. Тутъ порогъ… — слышался голосъ молодого человѣка. — Тутъ порогъ и порокъ, — сострилъ онъ и самъ захохоталъ на свою остроту.
V
Одѣтый по послѣдней модѣ молодой человѣкъ со стеклышкомъ въ глазу, брезгливо морщитъ носъ, спустился въ сопровожденіи дворника въ подвалъ, вошелъ въ дверь, обитую грязной рогожей, и спросилъ:
— Дочь статскаго совѣтчика Манефа Александровна Плошкина здѣсь живетъ?
— Барышня? Здѣсь, здѣсь… — отвѣчала тощая съ огромнымъ животомъ женщина, отрываясь отъ корыта, въ которомъ она стирала бѣлье, отерла руки о подолъ ситцеваго платья и въ свою очередь задала вопросъ:- А вамъ что отъ нихъ нужно?
— Я по порученію баронессы Калькопфъ. Плошкина подавала прошеніе о вспомоществованіи въ нашъ комитетъ.
Женщина обернулась лицомъ ко входу въ узенькій темный корридоръ и крикнула:
— Барышня? Идите-тко сюда. Вамъ отъ благодѣтелей деньги принесли.
— Нѣтъ, нѣтъ… Я еще не принесъ ей денегъ. Я только пріѣхалъ справиться о ея положеніи, — перебилъ молодой человѣкъ.
— Не принесли? А я думала, что коли ужъ генеральской дочери… Барышня! Не принесли еще, а только справиться объ васъ хотятъ.
— Кто такой пришелъ: мужчина или дама? — послышалось изъ отдаленія.
— Мужчина, мужчина.
— Мужчина? Ахъ, Боже мой! Такъ какъ же я?.. Я еще по при туалетѣ. Попросите подождать. Я сейчасъ…
— Присѣсть бы вамъ, сударь, да присѣсть-то у насъ негдѣ. Вотъ пожалуйте на скамеечку, — обратилась женщина къ молодому человѣку.
Молодой человѣкъ сѣлъ, опять поморщивъ носъ, и закурилъ папироску. Прошло пять минутъ а барышня не показывалась.
— Попросите, пожалуйста, ее поторопиться. Мнѣ некогда… Я сегодня отозванъ на завтракъ. Кромѣ того, сегодня мнѣ еще въ два мѣста по порученію баронессы… — сказалъ молодой человѣкъ.
— Барышня? Господинъ проситъ поторопиться. Имъ некогда.
— Пардонъ, мосье… Но, ради Бога… Но могу же я выйти въ дезабилье.