— Ого-го-го!
Я понял, что он меня ищет, может быть, даже ходил вниз к реке. Обрадованный, я закричал:
— Э-гей!
И вскоре Миша появился на кромке утеса.
Он глядел на меня изумленно:
— Ты как сюда залез?
— Тренируюсь. Хочу сдать норму на альпиниста, — с напускным безразличием сказал я, глядя на него снизу вверх. — Вот уже немного осталось, сейчас возьму эту последнюю стенку…
— Трудно, Сережа, — с сомнением сказал Миша. — Она же вовсе отвесная. Еще оборвешься. Я лучше подам тебе бечеву…
— Бечеву? Нет, не стоит. А впрочем… Давай. Для скорости. Я одну такую стенку уже взял, нет ничего интересного…
— Зря ты так, один, без страховки, — упрекнул меня Миша.
— Пустяки! И не это видали…
Через некоторое время он вернулся с бечевой, и я быстро выбрался наверх. Об истории с газетой благоразумно умолчал. Только высмеять меня мог за нее Миша, а разгадка все равно не отыскалась бы ранее Костиной…
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ КОЛУН
Как хорошая кошка мышонка, так и дождь ловит нас повсюду, нападает из-за угла. Было совершенно безоблачное небо, ни малейшего дуновения ветерка, и вдруг, пока мы часок-другой вздремнули у костра, засверкали молнии, загремел гром, над лесом легли синие тучи, и дождь хлестнул такой, что мы подумали: не море ли целое приволокли с собой они? На скорую руку мы воздвигли балаган, приткнув его одним концом к высокой суховерхой лиственнице. Но дождь успел сделать свое дело: промочил нас до последней нитки, загасил костер и размыл приготовленное для лепешек тесто, забытое нами возле костра.
Дождь был очень теплый, и это примиряло с ним. Мы с Мишей сидели, прижавшись плечом к плечу, глядели, как вспыхивают в тучах яркие молнии, раздирая потом воздух оглушительными раскатами грома. Иногда ветвистые молнии рвались к самой земле, и мы спорили: обман это зрения или в самом деле молния ударила в какой-либо земной предмет. Нам ни разу не приходилось видеть, как бьет молния в землю, и, откровенно говоря, в это верили только из уважения к учебникам. Вот, например, метеоры тоже каждую ночь (днем их не видно) бороздят небо сотнями, а много ли их падает на землю? Ну, Тунгусский метеорит, ну, Сихотэ-Алиньский, ну, там еще один-два-три — и обчелся… Так и молнии…
— А вообще-то здорово было бы, — рассуждал я, меж тем пришивая заплатку к голенищу ичига, которыми мы запаслись в Нижнеудинске, — здорово было бы, если каждую молнию силой притягивать на землю и всю ее энергию обращать на пользу человеку.
— Например?
— Заряжать аккумуляторы. А потом, пожалуйста, что угодно: освещение, отопление, электрические двигатели…
— Почему-то ставят громоотводы, и молния по ним уходит бесполезно в землю, — заметил Миша. — А чего бы проще: с громоотводом вместе смонтировать и аккумулятор. Видимо, так почему-то нельзя…
— Нельзя! Все можно! Только подумать надо как следует. А сейчас, если этого нет, так что же? — расточительство электроэнергии. Не жаль. Не руками сделана. Природная… Так, как дерево: если в саду — его берегут, а если в лесу — пропади, не жалко.
— Не в каждом лесу…
— Ну, а молнии все зря пропадают, — решительно отрубил я.
В этот момент грохнул такой удар грома, что у меня заложило в ушах.
— Ты знаешь, — сказал я, — это определенно ударило где-то поблизости от нас. Наверное, в какое-нибудь дерево.
— Дубы здесь не растут, — возразил Миша, — а молния, если бьет, так только в дуб.
— Откуда ты это знаешь?
— Из басни Крылова. Если ты считаешь иначе — назови мне другой литературный источник.
Другого источника назвать я не мог. Между тем гроза продолжалась с неослабевающей силой. Дождь все время лил, обильный и шумный, но когда взблескивала молния, он затихал на мгновенье, а потом, вместе с ударом грома, с новой силой обрушивался на землю, будто гром широкой лопатой хлопал сверху по туче и выбивал из нее сразу все застрявшие капли.
— Любопытно, какой же величины электрический заряд содержится в молнии, если бы перевести его в лошадиные силы? — спросил Миша после особенно яркой вспышки, озарившей весь лес голубым светом.
— До миллиона, — веско сказал я, напрягая свою память, чтобы не срезаться, где я это вычитал: в Большой Советской Энциклопедии или в отрывном календаре. — Это все равно что семнадцать тысяч автомашин: колонна, которая растягивается на восемьдесят километров и может поднять за один раз пятьдесят тысяч тонн груза; больше, чем увезут сорок товарных поездов. Чудовищная сила!