— Не с юга, а с севера.
— Будто? Я и в Сухуми так не загорал!..
И вправду, лица наши запеклись на солнце, как хорошие сибирские пшеничные шаньги. Глаза — и те, казалось, потемнели. Мы ходили молча, улыбаясь.
Выпятив вперед буфера, пробежал мимо нас зеленый с красными колесами паровоз. Поезд остановился. Из вагонов побежали пассажиры: в буфет, на телеграф, за газетами.
Полчаса прошло, как минута. Когда ударила резкая трель кондукторского свистка, а следом за ней прогудел паровоз, и вагоны медленно поплыли вдоль платформы, я крепко стиснул Мишину руку и пошел рядом с подножкой. Надо было сказать ему что-то очень нужное.
Поезд набирал скорость, я едва поспевал за ним. Платформа кончилась. Миша стоял на подножке и приветливо махал рукой. Ветер раздувал рукав его рубашки. Колеса вагонов стучали на стыках рельс все громче. И тут я припомнил.
— Куда мы… поедем… на будущий год? — прокричал я, сложив ладони рупором.
— На Чуну!.. Опять на Чу-ну!.. — донесся ответ.
На заднем вагоне убегающего поезда угольком таежного костра блеснул красный фонарь.