Стась сглотнула — похоже, знает.
Б-бабское радио!
— Ну, это ты перегнула. До такого не дойдёт.
Жанка улыбнулась ласково и снисходительно, словно это она была старшей, а маленькая глупенькая Стась не понимала таких простых вещей:
— Конечно, не дойдёт. Я просто хотела, чтобы ты перестала жалеть себя и для разнообразия пожалела маленькую беззащитную и несчастную меня, которую злые тётки хотят заставить даже дышать по режиму! И звать меня тогда станут Жаном, представляешь, мерзость какая?! Да одного этого достаточно, чтобы…
— Я же сказала тебе — не волнуйся.
— А я и не волнуюсь. — Жанка безмятежно дёрнула плечиком. Посмотрела из-под полуопущенных век, мурлыкнула:
— А тёте Джерри можешь передать, чтобы она не суетилась. Поскольку кое о чём я уже позаботилась. И теперь в авансистки ей меня не удастся запихать ни под каким соусом. Увы и ах!
— Анька, ты с ума сошла…
— Ничуть. По-моему, так это вы все с ума сошедшие, а я так разумна до тошноты, противно даже. И вообще — что за странная реакция? Могла бы хоть ради приличия поинтересоваться, кто он! Чтобы я имела право заделать таинственно-загадочное лицо и сказать со значением: «Это не важно!»… Да не переживай ты так, племянников на тебя не повешу, я блокаду ещё полгода назад прошла.
— Да… Ну ты меня и убила… Одна радость — не думаю, что тётя Джерри будет счастлива это услышать!
— Да уж! Впрочем — это её проблемы.
— А ты не радуйся — у неё ещё одна возможность имеется.
— Какая?
— Запихнуть тебя в иможенки. Туда любых берут! Даже беременных!
Они расхохотались, и Стась почувствовала, как уходит возникшее было напряжение.
Жанка внезапно оборвала смех. Спросила:
— Что-то ещё случилось, правда?
Ушлая девочка.
Суд — ладно. Но экспертиза была закрытой.
Стась мотнула головой, остро ощущая тяжесть авантюроллового кубика на груди. При последнем запросе первой же триграммой выпало 2-5-6 — «не перекладывай тяжесть свою на плечи более слабого»…
И она даже не стала выяснять всю гексаграмму.
Зачем?
И так всё ясно…
— У меня отобрали права.
Это была правда. Хотя и не та правда, которую почувствовала Жанка.
— Жалко, конечно. Но зачем они тебе — теперь?
— Всё равно обидно. И ни в одну приличную кампанию без них не возьмут.
— Послушай, но ведь они не имели права…
Ушлая девочка, чёрт бы её побрал.
Стась отвела глаза и нехотя буркнула:
— Штраф обошёлся бы в шесть с половиной лет… реальных.
Жанка присвистнула. Потом сузила глаза — она поняла.
Шесть с половиной лет.
По максимуму.
Зато никто не посмеет утверждать, что тётя Джерри делает поблажки своей племяннице…
— Ты её видела?
А вот теперь следует быть осторожной, поскольку ложь Жанка чувствует за парсек.
— Да.
— Ну и что?
— Ну, ты же знаешь тётю Джерри…
Жанка хмыкнула — тётю Джерри она знала.
— Не понимаю… Ты же всегда была её любимицей…
Стась ответить не рискнула, неопределённо мотнула головой. Сменила тему:
— Ладно, этот год ты доучишься, я всё утрясу… А там посмотрим. Придумаем что-нибудь. Мне пора.
Она тяжело поднялась с дивана, чувствуя себя до странности скверно.
— Анька, будь!
— Будь, Аська!
Они ударились ладонями — это тоже был ритуал.
Стась подошла уже к самым стеклянным дверям, когда через весь холл прозвенел напряжённый Жанкин голосок:
— Аська, но ты всё-таки обязательно будь, слышишь?!!
Стась обернулась.
Резко, на выдохе.
— Что ты мелешь?!!
Но гостевой холл и прилегающий к нему коридор были пусты.
Базовая. Бар «Палка в дорогу»
Стась
Тётя Джерри не была жестокой и злобной тёткой-мачехой из детского мультика, и племянниц по-своему любила.
Только вот именно что по-своему.
А ещё были у неё свои твердые убеждения о том, где именно место женщины в современном мире, и в убеждения эти никак не вписывались знаменитые «Три К» — кухня, киндер, кирха. Муж и детские пелёнки, правда, начисто не отрицались, но маячили где-то в страшно отдалённом будущем, практически у самого горизонта, когда ни на что другое и более ей присталое женщина способна уже не будет.
А вот кулинарный колледж отрицался напрочь.
Как вздорная бабская блажь.
И, соответственно — не оплачивался.