Шелест листвы сливался с шелестом отдалённых голосов. Музыка в парке была почти не слышна, так, лёгким фоном. Чирикала какая-то птичка, да в тон ей перезванивались серебристые обручи А-Ль-Сью.
Фиммочка покосилась на мужа, увлечённого картами и не обращающего на женские разговоры ни малейшего внимания. Понизила голос:
— А… это?.. Ну, сама понимаешь… Как?
Ингрид запунцовела вконец. Пролепетала растерянно:
— Девочки, но ведь я только со спины… Да и далеко было…
— А правда ли, что у него на левой ягодице есть пикантная родинка?
— Правда-правда, — сказала А-Ль-Сью довольно громко своим кукольным голосочком, — Хорошая такая родинка, прямо на попке. И совсем не выступающая, гладенькая такая и приятная на ощупь…
Возникло шокированное молчание. Мужчины заинтересованно подняли головы от карт — они всегда заинтересовывались, когда говорить начинала А-Ль-Сью. И заинтересованность их была полна несколько испуганного азарта.
А-Ль-Сью позвенела обручами, и, обрадованная всеобщим вниманием, сообщила радостно, по-прежнему в полный голос:
— И пипка у него приятная. Маленькая такая, аккуратненькая, гладенькая. Особенно, если языком…
Договорить ей не дали, опомнившись, хотя и опозданием.
Женщины заговорили все разом, громко и бессвязно. Ингрид, цветом лица сравнявшаяся с тёмно-бордовой отделкой своей блузы, желала вина, и немедленно, Фиммочка призывала мужа, требуя оторваться наконец от дурацких карт и уделить всё-таки кусочек внимания своей жене, Цинтии-Порции немедленно потребовался счёт, мужчины же тихонько гудели о чём-то своем, посмеиваясь в усы и время от времени бросая украдкой на А-Ль-Сью взгляды отнюдь не осуждающие.
А-Ль-Сью молча тянула через соломинку золотистое вино, улыбалась чуть рассеянно.
Преподанный неделю назад урок не прошёл даром — на этот раз даже Цинтия (или всё-таки Порция?) не осмелилась сделать замечание. Даже в самой деликатной и безличностной форме. Другие и подавно не рискнули, только Фиммочка глазки страдальчески оквадратила.
А в том, что никакие намекающие разговоры об общепринятых нормах приличия А-Ль-Сью не понимает и понимать не собирается, реагируя хлопаньем пушистых ресниц, округлением ярких губок и восклицаниями типа: «Подумать только!», «Надо же, как интересно!» в лучшем случае, а в худшем — издевательским фырканьем, откровенным хохотом и «Да ну!.. Врёте вы всё! Не бывает такого! Это же глупость полная!!!» — в этом они уже успели убедиться на собственном горьком опыте.
Впрочем, личная заслуга самой А-Ль-Сью в создании такой репутации была не слишком и велика.
Обитательницы Перекрестка все были такими.
Или почти такими.
И прощалось им многое. Во всяком случае — гораздо большее, чем представителям других миров. И не из-за богатства, фантастического даже по меркам Верхнего Галапагоса. Просто были они чем-то вроде стихийного бедствия или явления природы, а с явлениями природы глупо спорить. От них можно спасаться, их можно приветствовать, с ними можно смириться или даже восхищаться ими, желательно, правда, издали, — но спорить с ними глупо.
Так и с канальерками.
Потому что альтернативы нет.
Эриданца можно поймать. Трудно, да, но — можно. А, поймав, — применить к нему принятые в данном конкретном мире меры принудительно-воспитательного характера. Во всяком случае — попытаться эти самые меры применить.
Но ещё никому и никогда не удавалось поймать канальерку — больше, чем на двадцать один день. В канале время дискретно и нелинейно, родившиеся там живут по его законам даже за пределами Перекрёстка. Так лучше уж и не пытаться, чтобы не попасть потом в нелепое положение борца с ветряными мельницами. К тому же Перекрёсток давно уже стал для всего цивилизованного Мира чем-то вроде Символа Общей Вины. Своеобразным вечным укором, напоминанием и предостережением. Чем-то вроде Австралии на Старой Земле или ребёнка-инвалида в благополучной семье спортсменов.
Попробуй эриданка выкинуть хотя бы десятую часть того, что свободно сходит с рук канальерке — о, как бы они взвыли, все эти аристократы и не очень!.. Может, в открытую связаться и не рискнули бы — не идиоты же они, в самом деле! — но ненавидели бы втихаря и гадости исподтишка делали обязательно.
А с канальеркой — шалишь. Не было такого.
И не будет.
Казалось бы — почему? Похожие истории, судьбы один к одному, даже культурные традиции схожие, хотя кто и когда обращал на них внимание?..
Дело за малым.
Много разнообразных чувств испытывают добропорядочные граждане по поводу Эридани в целом и отдельных её представителей в частности, и зависть — отнюдь не самое скверное из них. Лишь одно отсутствует в этом полном и многообразном наборе.