А на виске — хвост красного дракона.
Умный мальчик этот Бэт…
Номер его был смежным.
Она ещё успела заметить, прежде, чем захлопнулась дверь, как девицы быстро переглянулись, а потом первая ткнула парня локтем в бок, прошипев:
— Говорила же тебе, идиоту! Нет бы чуть-чуть пошевелиться, «Хорст» бы нашим был, на все сто, а теперь дождались… Лентяй несчастный!..
Это очень мало походило на начало добрых и дружеских внутрикомандных взаимоотношений.
Стась взглянула на Бэта и поняла, что он тоже слышал. И услышанное почему-то его весьма развеселило.
Стенд. Средне-верхний уровень
Эльвель
Гордость — забавная штука.
Она нелогична, бессмысленна, смешна, неудобна в обращении.
И — очень живуча.
Практически неистребима. И невероятно беззащитна при этом — весёленькое сочетание. Она так забавляет, если смотреть на неё со стороны — О! Только со стороны! Куда уж нам! Мордой не вышли. Гордость — товар хрупкий, дорогой. Где уж её сохранить на пронзительном верхнем ярусе, насквозь продуваемом и незащищённом?
Сорвётся — и вдребезги, и осколки смешаются с ветром, даже если была, даже если пытался…
Но её так легко и забавно использовать, когда имеется она у других!
Конечно, ежели ты достаточно циничен и нагл, чтобы показывать зубы на виду у арбитров и не обращать внимания на благородно-негодующую кривизну их рож.
Скалясь со всем возможным ехидством и даже постукивая по острым передним зубам ногтем большого пальца, Эльвель занимался именно этим, находясь там, где находиться ему было, мягко говоря, не положено. И не просто находясь, а вися вниз головой в нагловато-развязной позе.
Он даже провёл подушечкой пальца по острой грани верхних резцов — движение, не узнать которое невозможно, тем более непристойное, что не было игрой, натуральным было, до крови, — и увидел, удовлетворённый, как парочку из самых приличных передёрнуло.
Сам же он при этом не ощутил ничего. Только горечь и лёгкое пощипывание в порезанном пальце. Он давно уже не ничего ощущал. Но был уверен, что на таком расстоянии они не разглядят цвет его прищуренных глаз, сработает поза и жест.
Да за одну такую позу — не говоря уж о вовсе возмутительном и неподходящем для приличного юноши жесте — его, не задумываясь, вышвырнули бы с любого мало-мальски заботящегося о собственной репутации уровня. А отсюда, между прочим, вышвырнули бы с особенным удовольствием.
Но…
Она самая.
Именно.
Он не зря выбрал себе вбок-ветку немного повыше арбитражной эс-сейтри. Ненамного. При желании, повиснув на носках и вытянувшись, он мог бы легко коснуться края наклонной сетки рукой.
Но всё- таки — выше уровня глаз тех, кто на ней находится…
И теперь вся проблема собравшегося на эс-сейтри общества заключалась в том, кто же из арбитров первым его увидит.
О, нет, не то, чтобы они не видели его на самом деле — все они всё прекрасно видели, каждый из них, с самого начала. Стоит только на рожи их кислые посмотреть, чтобы убедиться. И, что совсем уж забавно, каждый из них точно так же прекрасно знает, что и другие тоже видят не менее хорошо, и точно так же знают, что и он тоже видит, но…
Гордость.
Вслух признать перед окружающими, что ты, подобно какому-то орсу, замечаешь что-либо выше своего горделиво опущенного носа?..
Тогда, может быть, ты ещё и на небо смотришь, а?!
Не-ет.
Никто из них не поднимет голову первым, как бы им всем ни хотелось зашвырнуть его в облака, смешав с ветром.
За удовольствия всегда надо платить. Хотя бы тем, что терпишь присутствие выродка, которого в приличном обществе неприлично и замечать.
Гордость — удовольствие дорогое.
Здесь было холодно и скучно. Эльвель слишком привык к открытому горячим ветрам верху, чтобы чувствовать себя комфортно там, где явственно ощущалось дыхание нижней площадки. Он надеялся услышать о себе немало гадостей после вчерашней выходки, но арбитры пока говорили лишь о Тех-Что-Приходят-Снизу.
Эльвель злился и скучал.
Пока не понял, что арбитры делают это специально. В отместку.
Разумеется, они не могли не заметить два десятка прекрасно натасканных рль с новой песенкой о малыше и его маленькой штучке, которую он никогда не забывает дома. Эльвель рассадил их вчера на самых тонких и труднодоступных верхне-ветках с пятиночным запасом сиропа у каждой.