– Погодите, – прервал Антон разговорившегося гостя, – кажется, звонят.
За дверью послышалась сначала трель звонка, потом голоса – Светы и еще чей-то, раздались шаги, и на пороге кабинета появился Илья Репин, из-за плеча которого выглядывала улыбавшася Оля. Антон встал и протянул новым гостям обе руки. Поднялся и Вязников, неловко переступая с ноги на ногу. Смотрел он, впрочем, не на пришедших, а на листки бумаги, оставленные Антоном на столе.
– Знакомьтесь, – сказал Антон. – Это Илья Глебович Репин, мой хороший приятель, а в свободное от дружбы время – эксперт-криминалист Главного управления внутренних дел. Ольга Платоновна, его жена. По профессии, кстати, врач-психотерапевт.
– Почему кстати? – спросила Оля. – Кому-нибудь требуется помощь?
– Пока нет, Оленька, – улыбнулся Репин. – Поболтай со Светой, а мы тут посидим немного.
– Есть будете? – спросила Света из кухни.
– Нет, спасибо, – отказался Илья. – Мы уже обедали.
– Вечно у вас тайны, – недовольно сказала Оля и удалилась, прикрыв за собой дверь.
– Присаживайся на стул, – предложил Репину Антон. – Извини, кресла уже заняты.
– Сойдет и стул, – сказал Репин и сел так, чтобы видеть сразу и Антона, и его визави. – Ну что? Сознался Даниил Сергеевич?
– В чем, простите? – вскинулся Вязников. – Объясните мне, ради Бога, что здесь вообще происходит? Я где – в милиции или...
– Или! – вскричал Антон. – Именно или! Вы же прекрасно понимаете, Даниил Сергеевич, что я не могу вызвать вас к себе в кабинет и там зачитать вам этот список.
– А что, – вмешался Илья, – со списком вы уже закончили?
– Пока тебя не было, тут Дон-Кихот свалился, – сообщил Антон. – Хорошо хоть не Светке на голову. Но вдребезги.
– Так он же в глубине стоял, – с недоумением начал Репин и оборвал себя. – А, ну конечно, вы тут разговаривали, Даниил Сергеевич в эмоциональном возбуждении...
– При чем здесь эмоциональное возбуждение? – воскликнул Вязников. Похоже, он действительно начал терять самообладание. – При чем вообще какой-то Дон-Кихот, и дерево на Ломоносовском, и цирк этот, я уж не говорю о молнии с ясного неба?
– А также о неожиданном закипании воды в холодном чайнике, – подхватил Антон, – о столкновении трех автомобилей на управляемом перекрестке в районе Плющихи, о пожаре в студенческом общежитии Гнесинки, об инциденте у крепостной стены Китай-города... Да, и утюг не забудьте!
– Крепостную стену тоже я развалил? – удивился Вязников.
– Вы рядом стояли, – сообщил Антон. – Это подтверждает киоскер, он газетами торгует.
– Какие они все глазастые, эти ваши свидетели, – сказал Вязников. – Столько времени прошло!
– Год и два месяца, – кивнул Антон. – Но ведь стены не каждый день падают, а вы с ним как раз крупно повздорили, он, правда, сейчас уже и не помнит, с чего началось.
– Жулик он, вот с чего началось, – объявил Вязников. – Журнал я у него покупал. Дал сотню, а он мне – рубль двадцать сдачи. И стал утверждать, что не сотню я ему дал, а десятку. Но я-то точно знал, что сотню, эта купюра у меня единственная была в кошельке, остальное – мелочь. Сто рублей – не маленькие деньги, для меня, во всяком случае. Почему я должен был их дарить какому-то проходимцу?
– Не должны были, – согласился Антон. – Правда, когда из стенки камень вдруг вылетел, и вы, и продавец о скандале сразу забыли. Кстати, вернул он вам вашу сотню?
– Нет, – сказал Вязников.
– Как же? Ушли, подарив деньги проходимцу? Или были в таком шоке, что о деньгах вовсе забыли?
– А вы бы на моем месте что почувствовали? – вскинулся Вязников. – Сотни лет стена простояла, и вдруг на ваших глазах вываливается из нее огромный камень!
– Послушайте, – вмешался Репин, переводивший взгляд с Антона на Вязникова и обратно, – вы закончили по эпизодам или нет еще? Даниил Сергеевич признал, что одиннадцать...
– Двенадцать, – вставил Антон. – Нет, теперь уже тринадцать.
– Тринадцать необъясненных явлений произошли либо в его непосредственном присутствии, либо на расстоянии не более трехсот метров?
– Фактически да, признал, – сказал Антон.
– Фактически нет, не признал, – заявил Вязников. – Я пока слышал о пяти эпизодах.
– Хорошо, продолжу чтение списка, – кивнул Антон.
– Не нужно, – быстро сказал Вязников. – Согласен. Мое непосредственное присутствие. Расстояние триста метров. Замечательно. Отлично. Ну! И что? Чего вы от меня хотите, в конце-то концов? Я все это сделал? Молнию с неба? Дерево? Камень из стены? Цирк? Что там еще...
– Самовозгорание Митрохина, – подсказал Антон.
– Вот именно!
– Антон, – сказал Репин, – твой гость слишком нервничает, это может...
– Ах, оставьте, – махнул рукой Вязников. – Я спокоен. Бред какой-то. Не идиот же я, понимаю, что вы хотите на меня навесить.
– Что же? – спросил Репин, с интересом глядя на Вязникова. – Любопытно послушать, как вы сами сформулируете.
– Да, пожалуйста, – Вязников не смотрел на эксперта, взгляд его по-прежнему был прикован к лежавшим на столе листкам. – Есть, понимаете, некий Вязников Даниил Сергеевич. И вот когда этот Вязников сильно, понимаете, нервничает, то в окрестности происходят необъяснимые с точки зрения здравого смысла явления. Я ясно сформулировал?
– Очень даже, – с уважением отозвался Репин. – Именно к этому выводу мы с Антоном и пришли.
– После этого – значит вследствие этого?
– Если речь об одном случае – нет, не значит. Если три – можно задуматься. Если случаев тринадцать...
– Один камешек – это камешек, – вставил Антон. – Два или три – неизвестно что. А тринадцать – это уже куча камней, согласитесь.
– Очень образно, – кивнул Вязников. – Так в чем же я виновен, по вашему мнению? В том, что нервничаю или в том, что в это время вокруг меня якобы происходит что-то странное? Ни то, ни другое не только не подпадает под статью, но и вообще не может быть предметом разговора в милиции!
– Разве мы в милиции? – удивился Антон.
Вязников помолчал, переводя взгляд с Ромашина на Репина. Антон не собирался нарушать молчание первым. Сказать больше того, что было уже сказано, он не мог. Разве что дочитать до конца список, на проверку которого он угрохал две недели, жертвуя порой семейной идиллией, поскольку работать приходилось вечерами, и Светка была недовольна, а в последние дни ясно и недвусмысленно намекала на то, что у Антона, похоже, появились какие-то странные внесемейные и внеслужебные интересы. О другой женщине она не говорила, но и ежу понятно было, чем в конце концов закончатся ежевечерние отлучки мужа по якобы особой необходимости.