– Покончил с собой? – удивился Репин. – О чем ты?
– Ты прекрасно понимаешь – о чем. В справедливость теоремы Вязникова достаточно поверить. Если каждый поймет, что в состоянии менять местами любые равновероятные события во Вселенной... Наступит хаос! Завтра над Красной площадью повиснет эн-эл-о и испепелит Кремль. Или вдруг сгорит безо всякой причины фирма конкурента. Здоровый человек упадет и умрет – и тоже без причины, потому что...
– Для этого нужно знать точные величины вероятностей, а это, по твоим же словам, невозможно, – пробормотал Репин и отшатнулся от Вязникова, как от прокаженного. – Точную вероятность смерти конкурента и точную вероятность другого собы...
Репин осекся.
– А, – сказал Даниил, – дошло наконец. Разве, чтобы сделать шаг, ты решаешь в уме уравнения натяжения сухожилий?
– Это ужасно! – вырвалось у Репина.
– Извини, Илья, – сказал Вязников, – я пойду. Вон идет следующий троллейбус.
Он повернулся и побежал к остановке, широко расставляя ноги. Илья успел подумать, что так бегают люди, никогда не занимавшиеся спортом. Хлипкие интеллигенты. Решатели уравнений и сочинители теорем. Такие придумали атомную бомбу и...
Даниил споткнулся и повалился головой вперед, нелепо раскинув руки. Он лежал на асфальте, будто черная клякса – бесформенная и бессмысленная. Илья успел поразиться тому, как легко превратить в кляксу живого человека, и только после этого до его сознания дошел наконец негромкий звук выстрела.
x x x
– Спасибо, – сказал Антон, когда они остались вдвоем на кухне – женщин Илья отвез к себе домой, а потом вернулся, чтобы дождаться друга, дававшего показания руководителю следственной группы.
– Не стоит, – прохрипел Илья. За прошедшие часы у него почему-то сел голос. Он вроде бы не кричал, и, когда приехала патрульная машина, о произошедшем рассказывал, нисколько не волнуясь, но голос все-таки пропал, будто после футбольного матча, на котором он отдал все силы – душевные и физические, – поддерживая любимую команду.
– Пойми, – продолжал Антон, – у меня просто не было времени. Я шел за тобой и слышал каждое слово...
– Я это понял, – перебил Илья и поморщился – в горле будто потерли наждачной бумагой.
– А когда он побежал... Ты правильно оценил ситуацию, спасибо тебе. Нападение при задержании, попытка к бегству – все верно.
– Тебя отдадут под суд.
– Конечно, – кивнул Антон. – Оружие я сдал, от следственной работы меня временно отстранили. Перетерплю. Твои показания очень помогли, спасибо еще раз.
– Зачем? – простонал Репин.
– Илюша, – сказал Антон, – по идее, я и тебя должен был бы пристрелить, если бы рассуждал так, как наш бывший подозреваемый. Люди, знакомые с теоремой Вязникова, опасны для человечества и для всего мироздания, так ведь?
– Ты же не веришь в...
– А подкова на двери помогает даже тем, кто не верит. Черт возьми! Я хотел, чтобы Вязников научил нас с тобой пользоваться этой силой. Мы этого добились. Третий – лишний. Почему ты хандришь?
– Я боюсь, – прохрипел Илья, помедлив.
– Кого? Вязников мертв, информацией, что на его компьютере, никто заниматься не станет – теоремы всякие, математика, никому не нужная чушь. Когда следствие закончится, я все это сотру. О теореме знаем только мы двое. Ты уже умеешь ею пользоваться, а я пока нет. Научишь. Вот, например. Можешь зажечь газ, не подходя к плите? Не знаю, как это лучше сделать. Ты хочешь поднять книгу, а вместо этого зажигается газ. А где-то в другом месте в это время у кого-то гаснет зажженная спичка. Верно?
Илья посмотрел на Антона исподлобья, даже оборачиваться не стал – пламя над конфоркой вспыхнуло ярко, поднялось под потолок, лизнуло висевшую над плитой лампу, треснуло стекло, посыпались осколки, огонь перекинулся на полотенце, прикрывавшее блюдо с приготовленными Светой варениками. Антон вскочил на ноги, заметался, сбивая пламя, кричал – начал гореть, смрадно воняя, стенной шкафчик, а потом и занавески на окне занялись.
Илья сидел, глядя перед собой в одну точку. Ему уже не было страшно. Страшно ему было тогда, когда он бежал к распростертому на асфальте телу Вязникова – почему-то казалось, что Антон выстрелит в спину, такого быть не могло, но он все равно боялся. И потом, давая показания знакомому следователю, Илья боялся тоже – себя боялся, ему было страшно, потому что казалось, что даже самая простая мысль способна вызвать неисчислимые бедствия, потому что кто ж знает, как действует эта проклятая теорема – с каким природным явлением в какой части Вселенной его мысль, простая, как инстинкт самосохранения, может оказаться равновероятной? Он сядет на стул, но стула под ним не окажется, потому что в далекой галактике взорвется звезда, у которой совсем вроде бы не было причин взрываться. И погибнет целый мир.
Илья не помнил, что говорил следователю. Видимо, он все сказал правильно, если Антон решил его поблагодарить. Видимо, он и потом поступал так, как было нужно: вернулся с Антоном домой, где ждали вконец измученные и ничего в произошедшем не понявшие Света с Олей, и отвез женщин в Теплый Стан – через весь город, и ничего по дороге не случилось. Ничего и не должно было случиться, потому что он ни о чем не думал, действовал, как автомат, робот с заданной программой. А потом еще обратно ехал и ждал Антона, задержавшегося в управлении. Не задержавшегося, впрочем, а задержанного – так правильнее. И все это время сидел на этом стуле и ни о чем не думал, потому что боялся думать.
Нельзя жить, когда боишься думать. И нельзя думать, когда не знаешь, какие катастрофы способна вызвать одна твоя мысль о том, что бутерброд всегда падает маслом вниз.
Илья лишь однажды приоткрыл сознание – когда Антон сказал ему "научишь" и попросил для примера зажечь газ. Это оказалось просто. Очень просто. Просто, как вздохнуть. Он ясно увидел – не глазами, а своим знанием теоремы Вязникова: где-то на юге (Франция, Италия – не понять, смутное видение, неважно) горит лес, с дерева падает пылающая ветка, и вспыхивает... нет, не трава, трава не горит, хотя вокруг бушует пламя, этот зеленый круг потом наверняка вызовет шок удивления у лесных пожарных, а здесь, на кухне Антона, порыв воздуха из раскрытой форточки... И все меняется местами – порыв воздуха в лесу отводит пламя от травяного покрова, а воздух в кухне вспыхивает и...