Курт молчал мгновение, за которое успел продумать все, что только мог себе вообразить — от возможного покушения (с попыткой подставить местных бандитов) до мести кого-то из прежних знакомых; наконец, он кивнул, осторожно приблизив ладонь к рукояти арбалета.
— Имею, самое непосредственное. Это я Курт Гессе, племянник Фиклера. Это что-то меняет?
— Не хватайся за ножик, Бекер[161], - засмеялся человек напротив, сделав еще два шага и остановившись уже рядом. — Ты всегда был нервным…
— Полагаю, нет смысла спрашивать, знакомы ли мы, — снова опустив руки, подытожил Курт, теперь, при таком расстоянии, готовясь при случае выхватить оба кинжала. — Но я не могу тебя вспомнить.
— А то; столько лет прошло. И я б тебя не вспомнил, если б… Я тебя к нам привел. Теперь помнишь?
— Финк[162]? — уточнил он; тот разыграно поклонился. — Рад видеть тебя… живым. Ты изменился.
— Да и вас не узнать, майстер инквизитор.
Голос у бывшего приятеля был спокойным, разве что пробилась в нем некоторая неловкость и даже чуть неуверенность; однако, ничего дурного тот, судя по всему, не замышлял.
— Что-то мне кажется, — бросил пробный камень Курт, — ты не в своей тарелке, произнося эти слова.
— Ну, — пожал плечами тот, — теперь, раз уж я знаю, с кем говорю, действительно — не по себе. Нелегко выговорить «вы» и «майстер» тому, кто когда-то хоронился за моей спиной, утирая кровавые сопли.
— Тогда оставим все это, так будет проще, — предложил он миролюбиво, и Финк с готовностью кивнул.
— Это хорошо, что ты не задаешься, Бекер… Пошли сядем? Ты не думай, — продолжал тот уже спокойно, когда они уселись на порог пустующего дома — все же чуть в сторонке друг от друга, оба держа руки на коленях, ближе к ремню с оружием, — не думай, я твою должность уважаю. Не какие-то тебе там, понимаешь…
Курт молчал, ожидая продолжения; тот вздохнул.
— Я знаю, тебе не терпится услышать, чего ради я тебя сюда потащил ночью; сейчас все обрисую, не боись. Без сведений не уйдешь. Только ты мне сначала скажи, если не секрет, как это тебя угораздило? Тебя ж, вроде, вздернуть должны были?
— Повезло, — отозвался Курт, косясь в темноту и теперь уже отчетливо слыша, как кто-то ходит чуть в стороне — топчется на месте, ожидая, очевидно, завершения беседы своего приятеля с кельнским инквизитором. — Попал под опекунство одного святого отца, ну и… Все просто.
— Натурально, повезло, — согласился Финк без особой зависти и даже почти с сочувствием в голосе. — Мы-то, понимаешь, когда услышали — «Курт Гессе», да еще говорили, что ты отсюда родом — сразу подумали о тебе, но как-то уж это было чудно. Мы спервоначалу решили — а, хрен с ним, какая разница… И когда ты шашни крутил с этой графиней — понимаешь, не нашего это ума было дело, кто и кого… гм… Вообще — ты же сам знаешь, подельников сдавать зазорно.
— Знаю, — осторожно согласился он; Финк кивнул.
— Вот так оно. А потом, когда ее арестовали, смотрю — все забегали, магистрат озверел совсем, студентов попрятали, инквизиторы галопом туда-сюда мельтешат, и все такие серьезные; тут я и подумал — нет, это уж не шутки. Посовещались с парнями и решили, что в таких делах мы не участники. Вот потому и послали эту записку именно к тебе, чтоб с тобой поговорить. Подумали — если ты, то говорить будет проще, а если просто имя совпало, то все равно лучше с тобой, чем с этим старичьем… уж извиняемся за прямоту.
— Да нет, — усмехнулся он, — я понимаю. Самому с ними иногда… Так что у вас случилось?
— А это, Бекер, не у нас, — вздохнул тот. — Это у тебя. Ну, и у нас тоже, конечно, только — предупреждаю, тебе это слышать будет мерзостно.
— Ничего, — подбодрил Курт. — Говори. Я уже многого наслушался и навидался… Говори.
— Ну, стало быть, так, — решительно выдохнул тот. — Еще одно предупреждение: имен я тебе не назову, и никаких свидетелей на свой суд ты не получишь — сам должен понимать, не с нашим рылом в свидетели лезть, да и вообще на людях мелькать… Расскажу просто, что мне известно, чисто чтоб совесть облегчить и чтоб ты знал. Понимаешь меня?
— Разумеется, Финк. Я на большее не надеялся.
— Так вот, значит, что я тебе скажу. Когда их светлость граф фон Шёнборн навернулся в пьяном виде у трактира, женушка его, в общем, страдала недолго — замутила с каким-то студентом. Никто об этом не знал. Спросишь, откуда мы знали? Эта дамочка частенько его впускала к себе в дом ночью; парни видали. А еще они видели, как она появлялась в Кельне, когда ее, вроде бы, тут не было. Понимаешь, о чем я? Все думают, что она у себя в замке, а она — тут, только ночью. Ночью появилась, следующей ночью обратно, втихую. И студентик тоже — вечером шасть к ней, другим вечером шасть обратно… Ну, кроме как пообсосать косточки, нам бы и до этого дела не было бы, а только однажды она с нами связалась; причем, чертова баба, сама, представляешь? Вот так вот, в трактире, подсела к одному из наших и — не напрямик, обходами, а все же сама сговорилась с ним о работе.