Ланц и Керн, хмурые, как и все последние дни, вошли молча и тихо, словно он был замершим в кустарнике зверьком, которого можно спугнуть резким движением. К столу они не сели — остановились напротив, переглядываясь и явно не зная с чего начать; Курт со вздохом выпрямился, отложив перо, и тяжело поднялся.
— Да бросьте вы, — произнес он устало. — Уж столько всего случилось, и я столького уже навидался и наслушался… Говорите, в чем дело. Кто-то из них испустил дух на допросе?
— Если б так, я бы сейчас не вздыхал, — возразил Керн, не глядя на него, — а рвал бы на себе волосы и пил сердечные настои. Нет, Гессе, все живы, хотя и не здоровы; герцог таки заговорил — имена его сообщников известны. Всех, кроме предателя в попечительской службе — его знал только этот таинственный чародей… И Маргарет фон Шёнборн почти раскололась.
— Почти? — уточнил Курт, пытаясь по их лицам понять, к чему клонит начальство. — Как сие разуметь?
— Сперва я хочу сказать, Гессе, что это не приказ; понятно? То, что я скажу, не обязательное к исполнению указание, и…
— Короче, Вальтер, — оборвал он, и тот на миг приумолк, снова переглянувшись с Ланцем.
— Словом, вот что, — продолжил Керн все так же нерешительно. — Она готова говорить, но требует твоего присутствия на допросе.
— Ясно, — неопределенно отозвался Курт, пытаясь оттереть с пальца чернильное пятно.
— Я понимаю, чего она хочет. Ей плевать на то, кто ее будет допрашивать, просто понимает, что поговорить с тобой наедине ей не позволят, посему… Она просто хочет выговориться. Хочет устроить свою следующую истерику в твоем присутствии. Гессе, ты не обязан этого делать, повторяю, это не приказ. Я даже просить тебя об этом не имею права.
— Почему? — проговорил он равнодушно, пожав плечами. — Имеете. Полное.
— De jure — да, — согласился тот. — Как подчиненному — да. Но не хочу и не буду. Ни приказывать, ни даже просить.
Курт улыбнулся, оторвав глаза от упрямого чернильного пятна, и смерил хмурое начальство взглядом.
— Уже просите, Вальтер, — окончательно отметя обломки субординации в сторону, возразил он. — Я с ней поговорю, это несложно.
— Уверен?
— Я общался с ней тридцать один день. Полагаете, эти несколько минут будут чем-то отличаться?
— О, Господи, — вздохнул тот тяжело, усаживаясь у стола, и воззрился на подчиненного покрасневшими от бессонницы глазами. — Гессе, ты на самом деле столь спокоен, как желаешь показать? При всем уважении к тому, как ты держался этот месяц, я не могу поверить в то, что тебя совершенно не тревожит происходящее. Я хочу знать, я хочу, чтобы ты ответил мне — сей же миг и откровенно: что на самом деле сейчас происходит у тебя на душе и в разуме.
— Это, — не сразу отозвался Курт, — спрашивает обер-инквизитор или аббат?
— Есть разница? — уточнил Керн настороженно, и он кивнул.
— Немалая. Обер-инквизитору я не отвечу. Впрочем, аббату тоже. Разве что privatim[198], в часовне, на исповеди. Готовы выслушать?
— А тебе это нужно?
— Нет.
— Боже милостивый, — обреченно простонал тот, опустив лоб в ладони. — За что ты на мою голову…
— Будет вам, — мягко, словно престарелому отцу, сказал Курт, садясь напротив. — Сейчас важно не это. Я поговорю с ней. В конце концов, ad imperatum[199] она имеет право «на очную ставку с инициатором обвинения» (помните?), «со свидетелем обвинения», и…
— Да брось, — покривился доселе молчавший Ланц. — Хрен с ними, с ее правами; а протокол судебного заседания ты сам пишешь. Найдешь, куда вставить замечание о том, что от очных ставок обвиняемая отказалась. Если тебе это претит, абориген, если на самом деле ты не уверен, что это не слишком после всего, что уже было — просто забудь о том, что сейчас было сказано. В конце концов, кое-что уже дали обыски; а что до нее — куда она денется, есть способы разговорить человека без особенных внешних повреждений. Дожмем.
— Я не сомневаюсь в том, что нужные сведения из нее можно выбить и без того, однако — когда это случится? Сегодня к вечеру? Завтра? Каждый час на счету. Какие слухи расползутся по городу за это время? Кроме наших агентов, в Кельне действует еще и немалая армия досужих сплетников, которым нечем себя занять, кроме как будоражить народ. Это primo. Secundo: кураторская служба не могла не прознать обо всем сейчас, спустя три дня; спорить готов — сюда уже направляется их представитель, и когда он явится?.. Tertio: (это помимо опасности со стороны герцогских вассалов, которые, убежден, уже на подходе к Кельну) подсчитайте скорость почтового голубя и переложите на расстояние до Италии и Франции. Убежден — хоть один папский посланник или курьер с указанием прекратить дело уже в пути. И, наконец, последнее: я не вижу проблемы в разговоре с Маргарет фон Шёнборн. Если это поможет делу — я с ней встречусь, Вальтер. И меня это совершенно не тревожит.