— Похвальная рачительность, — одобрил Курт, и переписчик, снова кивнув, едва ли не бегом скрылся за дверью.
— Не может быть, — тут же услышал он тихий голос Бруно и обернулся, вопросительно изогнув брови:
— Ты о чем?
— Да ладно тебе, — покривился тот. — Я ведь вижу, ты думаешь о том же: врет, гад, напропалую. Скрывает что-то, это самоочевидно, и врет. Но не могу себе вообразить, чтобы он вот так взял и упокоил парня… и как, чем? Отравы ведь не выискали… Что же — он… малефик, что ли?
— Не спеши с выводами, — скорее чтобы остудить собственный пыл, возразил Курт, глядя на закрытую дверь. — Таить он может, что угодно, хоть и тот факт, что попросту взял и продал покойному университетскую книгу, что, конечно, преступление, однако ничем, кроме исключения и денежного взыскания, не грозящее.
— Или… может, впрямь не зря все эти шуточки… — предположил Бруно не слишком убежденно. — Ну, насчет его наклонностей…
— И это может быть. Меня более интересует, отчего вдруг он стал так спокоен… — Курт прервал себя самого на полузвуке, взбешенно шлепнув ладонью по лбу, и устремился к двери. — Я идиот!
— Ты куда? — донеслось ему вдогонку, когда, распахнув створку, он влетел в тусклую комнату с двумя тяжелыми столами, закиданными свитками, пустыми и наполовину исписанными, перьями и еще Бог знает чем; другая дверца, низенькая, почти невидная за старым рассохшимся шкафом, была растворена, и весенний ветерок беззаботно гонял перья по полу.
— Вот сукин сын, — растерянно констатировал Бруно, и он, отчаянно ярясь на себя, рванул бегом, едва не своротив плечо о косяк.
За дверцей был университетский сад — голые деревья, теснясь частыми рядами, оканчивались шагах в пятидесяти от здания, упираясь в изощренную железную ограду, украшенную коваными витками и копьями, за одно из которых переписчик неловко цеплялся, спускаясь уже на землю по ту сторону.
— Зараза… — зло выдохнул Курт, ускоряя шаг и на бегу срывая с пояса арбалет, приостановился, взводя рычаг и мысленно матерясь; стрелку он едва не выронил, накладывая, и когда Рицлер соскочил уже наземь, очутившись в другой части сада, крикнул, вскидывая руку: — Стоять, дурень, пристрелю!
Тот обернулся, замерев лишь на одну краткую долю мига, и припустился с еще большей прытью; притормозив у решетки, Курт выстрелил, не целясь, и серебристо сияющая на солнце стрелка вошла беглецу в бедро, сшибив его на прошлогоднюю траву. Опрокинувшись на бок, переписчик привстал, тут же упав, снова поднялся и, хромая, почти на одной ноге заковылял к двери, ведущей в соседнее крыло университета.
— Там общага, хрен потом найдешь! — крикнул Бруно вслед, когда Курт, ухватившись за металлический завиток на решетке, со всей силой рванул вверх, подтянувшись и перебросив себя через ограду; что-то затрещало, но останавливаться или оборачиваться он не стал, видя, что Рицлер уже в пяти шагах от двери.
Сделав немыслимый рывок, он упал переписчику на плечи, сбив на землю и притиснув его локти к телу; тот попытался стряхнуть его с себя, и Курт, перевернувшись, почти уселся сверху, заломив парню руки к самому затылку.
— Лежать! — уже не сдерживая крика, осадил он, и тот, поняв, что сопротивляться теперь бессмысленно, обмяк, ткнувшись в жухлые травинки лицом.
Курт перевел дыхание, сбившееся скорее не от его упражнений, а от волнения, от мысли о том, что мог упустить оказавшегося столь немаловажным свидетеля, а быть может, и нечто большее; понемногу начинал обозначаться сокрывшийся было куда-то окружающий мир — позади слышались торопливые шаги подопечного, саднила ладонь, оцарапанная неровной поверхностью ограды, а правая рука почему-то шевелилась скверно, простреливая болью у самого локтя. Опустив взгляд, Курт увидел, что приобретенная недавно куртка прорвана о выступ решетки, а на спину лежащего под ним переписчика убегает тонкий красный ручеек, напитавший уже края прорехи темной густой жижей.
— Вот дерьмо… — пробормотал он зло, жалея не столько руку, сколько рукав — рука зарастет бесплатно, а вот на то, чтобы качественно починить кожаную куртку, саму по себе влетевшую в денежку, уйдет существенная часть жалованья; может статься, Керн оплатит, все-таки, повреждения получены на службе…
— Что с рукой? — неровно дыша, спросил Бруно, присев на корточки рядом; он отмахнулся:
— После, забудь о руке… Подержи его.
Стрелку из ноги задержанного Курт вытянул, не церемонясь, ощутив злорадное удовлетворение от того, что тот содрогнулся, вскрикнув и судорожно рванувшись схватиться за рану ладонью; отерев снаряд от крови об одежду переписчика, Курт убрал его и, рывком перевернув парня лицом вверх, стал расстегивать пряжку его ремня.