— У Бруно — на всякий случай, — перечислил он уныло; тот подобрался, явно ожидая обвинений. — У хозяйки. Всё.
— У меня идея, — подал голос подопечный, неуверенно сделав шаг вперед. — Я, правда, не знаю, насколько у нее есть средства для покупки янтаря такого качества, но, может, подарил кто или еще откуда…
— Не томи, Хоффмайер, — оборвал его Райзе. — Есть подозрения? выкладывай.
— Племянница нашей хозяйки. Помогает ей с домом. Семнадцать лет, блондинка, его видит каждый день, поглядывает — это я отмечал, имеет доступ к ключу. Competens.[118]
— Абориген? — позвал Ланц, и он обессиленно развел руками.
— У меня спрашивать нечего. Я ее едва знаю. Береника Ханзен, явилась к тетке из какой-то деревушки во владениях герцога… Больше ничего о ней сказать не могу. Что касается подозрений Бруно… Не знаю. Не замечал.
— Но, как ты уже говорил, ты вообще мало кого замечаешь, — возразил Райзе без улыбки, развернувшись к бывшему студенту. — Словом, так, Хоффмайер: пойди-ка и приведи нашу птичку сюда. Ничего не объясняй, страшного лица не делай — побольше сердечности и доброжелательства, понял? А лучше просто скажи, что вот он просит ее придти, в любом случае, это не подозрительно. Побеседуем с девочкой.
— И что ей будет, если это она? — поинтересовался Бруно, насупившись. — Ничего же не вышло, может…
— Слушай сюда, студент, — оборвал его Райзе недовольно. — Чтобы ты уяснил, вот тебе пример: если ты решишь убить мордоворота из герцогской стражи, вооруженного до зубов, и у тебя это не выйдет, оправданием на суде все равно не будет то, что ты против него мелкота и слабак. Ясно? Судить тебя будут за покушение. Вот и ей всыплют как подобает, чтобы дурью не маялась… А теперь иди. Мы ждем.
Бруно вышел молча, одарив напоследок всех присутствующих тяжелым взглядом, и Ланц вздохнул.
— Послал же Господь разумника…
— Я вновь чего-то не вижу, — тихо сказал Курт, опять опустив голову на руки. — Вновь я упускаю что-то. Во всем этом есть какая-то логика, этому есть истолкование, и я не думаю, что девчонка имеет к происходящему какое-то касательство; если б она решилась на нечто подобное, при всей моей незаинтересованности я бы хоть что-нибудь заметил. В ее поведении не было ничего особенного.
— Твой подопечный считает иначе.
Он усмехнулся, на миг приподняв голову с ладоней, поморщившись.
— Ну, я все же себя оцениваю здраво, Дитрих. Понимаю, что не страшилище, а должность — еще одно лишнее интригующее дополнение, и не странно, что малолетняя деревенская простушка может заинтересоваться симпатичным инквизитором. Но чтобы до того — не думаю. Здесь что-то иное.
— Знаешь, — недовольно откликнулся Ланц, — от твоих прозрений мне уже становится не по себе. После первого из них вскрылся целый улей еретиков в университете, после второго мы уже месяц ищем неведомую личность под именем «Третий», впрочем, пока тщетно, а теперь что будет?.. Пока, абориген, у нас возникло предположение, и мы его сейчас опробуем, только и всего.
— Это не она, — решительно возразил Курт, закрыв глаза. — Увидишь.
— Значит, будем трясти хозяйку и, опять же, эту Беренику, пока не скажут, кому они давали ключ от твоей комнаты или кого впускали в твое отсутствие. Бруно ты не подозреваешь?
— Нет, — ответил он, не задумавшись. — По многим причинам. Этот — не мог. Если он захочет мне зла, он затеет драку или, в крайнем случае, прямо попытается убить, в открытую, но бить в спину больше не станет. Тем более, столь мелочно. Да и хозяйка не стала бы мне вредить — не в ее это духе и не в ее интересах.
— Значит, племянница, — подытожил Ланц коротко.
Курт не ответил, и до самого возвращения Бруно в комнате висела тишина.
Подопечный не вошел сразу — открыв дверь, пропустил девушку вперед, мягко подтолкнув в спину, когда та замерла у входа, глядя на собравшихся с непониманием. Когда подопечный закрыл за собою дверь, Ланц поднялся неспешно, будто ненароком толкнув одну из булавок, закружившуюся по столу на янтарной головке; взгляд Береники Ханзен мимовольно скользнул вниз, на столешницу, и Курт видел, что сослуживец пытается прочесть в нем страх или хотя бы узнавание, однако взгляд остался прежним — непонимающим, но не испуганным. Ланц скосил глаза на Курта, чуть заметно поведя рукой, и он встал, подойдя ближе.
— Здравствуй снова, Береника, — произнес он, стараясь не говорить ни излишне мягко, ни чрезмерно строго.
— Доброго дня… — пробормотала девушка тихо, отступив назад. — Почему здесь… Почему вы все на меня так смотрите? Я что-то не так сделала?