— Это он?
— Курт Гессе, следователь четвертого ранга, — подтвердил обер-инквизитор и в свою очередь указал на лицо в двери: — Дитрих Ланц. Следователь второго ранга. Будешь служить под его руководительством.
— Добро пожаловать, — с наигранным радушием откликнулся Ланц и, снова смерив Курта уже более долгим взглядом, обернулся к начальству: — Может, взять его на допрос? пускай посмотрит, как люди работают.
— Кто там?
— Да все тот же. Соседи все подтвердили; буду дожимать.
— Понятно… — потемнев лицом, кивнул Керн. — Можно бы, не помешало б, но он только с дороги, дай парню перевести дух.
— Если позволите, Керн, я бы хотел… — вмешался нерешительно Курт, которому стало надоедать его наличие в разговоре лишь в третьем лице; тот посмотрел на него скептически:
— Уверен? Сразу в дело — не чересчур?
— Не в первый раз, — возразил он, и начальство снисходительно усмехнулось, махнув рукой.
— Иди. Но после — отдыхать, явишься завтра поутру.
Выйдя в коридор — полутемный, освещенный лишь местами — Ланц развернулся, торопливо сунув вперед открытую для пожатия ладонь:
— Дитрих. И на ты… — бросив мимолетный взгляд на скрипнувшую перчатку Курта, усмехнулся. — Стиляга… Идем. Стало быть, так, — на ходу давал объяснения он, временами оборачиваясь, дабы убедиться, что новичок не отстает. — Сидеть будешь молча, вопросов не задавать, никого не перебивать, ежели что — мне подыгрывать, что бы я ни сказал. Если же вдруг, паче чаяния, у тебя родится какая умная мысль (или если она тебе покажется умной) — подходишь ко мне и тихонько, на ушко, оную мысль высказываешь; ясно?
— Не родится, — тихо возразил Курт, и сослуживец снова обернулся с усмешкой:
— Скромность — это хорошо; однако ж, я слышал, на своем первом деле ты раскрутил крестьянский заговор?
— На первом и пока единственном, — откликнулся он неохотно. — И раскрутили там меня… Я не буду мешаться, Дитрих, не тревожься. Просто хочу увидеть, как все… на самом деле.
— Вот и увидишь. Я слышал, ты кельнец?
— De jure.
— Або’иген, стало быть, — хмыкнул тот, нарочито подчеркнуто проглотив «р»; Курт поморщился. — А говоришь, вроде, по-человечески?
— Кёльш из меня выбили в академии, — он вскользь улыбнулся. — В буквальном смысле. К тому же, я здесь не был десять лет.
— Вот оно что… А вот я тут уж почти втрое дольше, жена — местная, и все не могу привыкнуть… Ну, да ладно. Пока вкратце дело, чтобы ты не хлопал там глазами, как болван, — продолжил Ланц, снова ускоряя шаг. — Умерла девица; по всем признакам — от удушья, но не от удушения — следов на шее нет. Соседи видели парня у ее дома — в состоянии, я б сказал, нервозном. Однако его приятель клятвенно заверяет, что тем вечером и до самого утра тот парень был в его доме, пьян, как перевозчик, и не то чтоб по домам ходить, до нужника еле добирался. Все допрошены раз по десять, раздельно, и показания соседей сходятся в мелочах; сговориться они не могли — слишком все гладко, у них бы мозгов не хватило предвидеть такие вопросы.
— Id est,[4] он был в двух местах сразу?
— Пока выходит, что так. Парня крутим уже третий допрос, а он все поет одно — ничего не знаю, ничего не делал. Поначалу я на него особо не давил, хотел убедиться, что соседи не чернят его из личных резонов; сегодня всех опросил еще по разу — не врут, сволочи. Стало быть, можно взяться за него всерьез… Итак, — остановившись у тяжелой окованной двери, Ланц развернулся к нему, дирижируя своим словам указующим перстом, — твой третий сослуживец — следователь второго ранга, Густав Райзе. Подозреваемый — Йозеф Вальзен. Опять же, дабы не растерялся: у дальней стены стул, идешь сразу туда и…
— Сижу молча. Я понял.
— Тогда входи, абориген, — кивнул Ланц, растворяя дверь и проходя первым.
Комната, в которой оказался Курт, была обставлена именно с прицелом на ведение допросов — это он отметил сразу. Для допрашиваемого был установлен табурет — напротив высокого, внушительного стола, за которым восседал следователь, ровесник Ланца и даже в чем-то на него похожий; табурет стоял так, чтобы между ним и столом оставалось еще шага три. «Не помешает пройтись округ подозреваемого; это нервирует и сбивает с толку»; стало быть, этим здесь не пренебрегают…
Второй стол пребывал за спиной сидящего на табурете парня, вцепившегося пальцами в колени и глядящего на вошедших огромными, перепуганными глазами; туда, однако, Ланц садиться не стал — прошагав к сослуживцу, поприветствовал его кивком, шепнув что-то на ухо (вероятно, представив новичка), и остался стоять, привалившись к его столешнице спиной. Стул, о котором он упоминал, стоял у противоположной стены рядом с окном подле приземистого столика и явно назначался для секретаря, однако по многим приметам Курт сомневался, что его услугами здесь пользуются хотя бы изредка.