— А вы у матери спрашивали? Может, она их перепрятала?
— В том-то и дело, спрашивал. Конечно, я не стал ей говорить про пропажу, а то она разволнуется. Поэтому так осторожно спрашиваю ее, где облигации лежат, — таблицу напечатали, проверить надо. А она раздраженно отвечает: где лежали, там и лежат. Не стал я больше ничего говорить. Куда они могли деться, ума не приложу.
— Кроме облигаций в доме ничего не пропало? — спросил Соснин. — Может, кража в квартире?
— Что вы? — изумился Леня. — Какая кража, все в целости и сохранности.
— Коли так, наверное, мать их куда-то в другое место положила, а сейчас запамятовала. Придет домой, вспомнит и получите свой выигрыш, — заключил Соснин.
— Вы говорите, таблица вчера напечатана? — обратился к Лене Туйчиев.
— Да, вчера.
— Тогда выплата выигрышей начинается только сегодня, — уже ни к кому не обращаясь, проговорил Арслан. — Надо попробовать...
Когда Леня ушел, Соснин спросил друга, что он задумал, неужели решил заниматься этими облигациями. И, получив утвердительный ответ, сердито заметил:
— Они там друг от друга в сундук облигации прячут на замок, вот пусть и разбираются.
— Ты же сам не так давно утверждал: доказательству подлежит все, касающееся Фастовой? Забыл? Вспомни женщину в театре.
— Но там же совсем другое дело.
— Нет, Коля, я не могу с тобой согласиться. Обстоятельства, действительно, были иные, но если говорить о характере связи, то практически различий нет. Я сейчас свяжусь с управлением сберкасс. Важно успеть.
— Дело хозяйское, — Николай махнул рукой. — Только до этого уточни свою мысль, которую ты высказал до прихода Фастова.
— Что ты имеешь в виду?
— Считаешь, что удар Фастовой нанесла Юдина?
— Судя по всему — так, — задумчиво произнес Арслан.
— Тогда почему она нанесла удар сзади? Что же они, разговаривали спиной друг к другу?
— Механизм образования раны позволяет заключить, что нападавший находился несколько сбоку.
— Слабо, очень слабо, — поморщился Соснин.
— У тебя есть альтернатива?
— Увы, нет, — угрюмо буркнул Николай.
Он набрал номер. Долго вслушивался в длинные гудки. Наконец в трубке послышался знакомый голос:
— Слушаю.
— Здравствуй. Ты почему не пришла вчера? Это что, входит в разработанный план моего обольщения?
— Нет, это был экспромт. В какую-то минуту меня осенило, и я поняла бесцельность, если хочешь, вредность наших встреч...
— Ты читала газету сегодня? — Леня не нашел в себе сил опровергать сказанное и просто сменил тему.
— Нет.
— В девять вечера ожидается звездный дождь, ты должна прийти в плаще.
— Право, не знаю, смогу ли.
— Чудачка! Ведь звезды с неба не каждый день падают. Я захвачу мешок. Представляешь, полный мешок звезд из созвездия Гончих Псов? Жду в девять у курантов...
Зябко поеживаясь от вечерней прохлады, он стоял у телефонной будки. Мила, как всегда, опаздывала. Что за причуды прекрасной половины человеческого рода? Надеются, что их больше будут любить, если они придут позже? Типично женская логика. Двадцать минут десятого. Как у Маяковского: «Приду в четыре», сказала Мария. «Восемь. Девять. Десять». Точность — вежливость королей, но не влюбленных. Влюбленных? Смешно. Мила совсем не похожа на влюбленную. Слишком серьезна и рассудительна. Или рассудочна? В ее больших глазах он часто читал вопрос, но ему неясно: хочет ли она спросить о чем-то или, вглядываясь в него, сама пытается прочесть ответ.
«Глупости, это я рассудочен и не похож на влюбленного. А почему? Ведь она мне понравилась. Не ври, хоть самому себе не ври. Я тогда шел от Иры и познакомился с ней. От Иры...» Мысль об Ире, как бумеранг, возвращается к нему, хотя он дал зарок не думать о ней. Тяжелая, но сладкая ноша, которую он тщетно пытается скинуть. Она все время с ним, эта женщина, вобравшая в себя всего его без остатка, открытый нерв, к которому больно прикоснуться.
Ничего, он его вырвет и обретет покой. В этом ему поможет эта красивая, стройная девушка, которая, наконец, подходит из темноты.
— Салют, Милочка, все хорошеешь?..
— Добрый вечер. Между прочим, молодой человек должен идти навстречу девушке, а не стоять и смотреть, как она к нему приближается.
— Извини, — оправдывался Леня. — Я уже забыл, как должен вести себя уже не очень молодой человек при виде еще совсем молодой девушки.