Дверь сберкассы открылась. Вышел Алишер, следом за ним Соснин. «Значит он не в магазин, а в сберкассу ходил, — удивился Леня. — Но почему они вместе с Сосниным?»
Соснин между тем подошел к машине, открыл дверцу, приглашая Алишера занять место.
— Алишер! — вырвалось у Лени. — Ты куда? Что случилось?
В ответ Алишер криво усмехнулся:
— Пломбир отменяется, — и показал на Соснина: дескать, он знает, спроси его. Но Соснин уже увидел Леню.
— И вы здесь? Интересно. Ждем вас к 15 часам.
Он сел вместе с Алишером в машину. Затарахтел двигатель, и старенький «Запорожец» тронулся с места. А Леня, ошеломленный, ничего не понимая, продолжал стоять у обочины...
— ...Итак, вы не отрицаете, что ночевали у Фастова и в сундуке, когда брали постель, видели старую сумку?
Алишер утвердительно кивнул головой.
— Что в ней было? — продолжал задавать вопросы Туйчиев.
— Этого я не знаю. Я только обратил внимание, что сумка очень старая. Таких теперь не выпускают. Но я ее не открывал.
— Хорошо. Я помогу вам вспомнить, — предложил Арслан. Алишер недоуменно посмотрел на него. — Среди прочего в ней были облигации трехпроцентного займа. Двадцать пять штук.
— Вы... вы... подозреваете меня? — голос Алишера от волнения срывался.
Арслан между тем вынул из сейфа и положил на стол перед Алишером облигацию. Показывая на нее, сказал:
— Это одна из них. По которой вы недавно хотели получить выигрыш, — уточнил он. — Где остальные?
В ответ Алишер вдруг стал безудержно смеяться. Арслан с Николаем переглянулись, у каждого в глазах был вопрос: что это с ним, не нервный ли припадок? Успокоившись, Алишер заговорил:
— Простите меня, пожалуйста. Но все было так неожиданно и страшно, — признался он. — У меня нет никаких других облигаций, да и не может быть. А эта, — он показал на облигацию, лежавшую на столе, — попала ко мне случайно. Ее дал мне Виктор, возвращая долг...
— Какой Виктор? — не дал ему договорить Николай.
— Трегубов Виктор. Интереснейший типаж, кстати. Я изучал причины, приведшие его к пьянству. По линии социологического эксперимента, — пояснил Алишер.
— Когда он дал вам облигацию?
— Пожалуй, дней десять прошло.
— Вам известен адрес Трегубова? Где его можно найти?
— О, это очень просто, — улыбнулся Алишер. — Его обычное место пребывания, впрочем, как и других алкоголиков, в парке у биллиардной.
Медленно пробираясь сквозь непроходимые заросли джунглей, по колено в болотной жиже, оставляя на острых сучьях неведомых растений клочья одежды, плохо различая сквозь залитые кровью и по́том глаза окружающее, он тщетно пытался отдалить смертный миг, но ягуар настиг его и положил на плечо свою тяжелую мягкую лапу. Он закричал в ужасе и проснулся.
Потный от страха, Виктор вскочил на ноги и не сразу понял, где находится. Бледный свет зарешеченной лампочки струился с высокого потолка. Лязгнула массивная железная дверь, и в проеме появился немолодой приземистый сержант с седоватыми усами.
— Зачем шумишь? — укоризненно покачал головой сержант. В его голосе звучал мягкий восточный акцент. — Ночью спать надо. — Он сочувственно посмотрел на узника и вышел из камеры.
Трегубов сел, крепко обхватив руками раскалывавшуюся от боли голову. «Сама по себе тюрьма не так уж страшна, — пытаясь иронизировать, подумал он. — Та же гостиница, только с решетками на окнах. Страшно другое: выпить здесь не дадут, это точно... Идеальное место для ликвидации скверных привычек», — горько усмехнулся Виктор.
Как ему плохо сейчас — кто бы знал. Ну и пусть. Чем хуже, тем лучше! Через этот круг дантова ада надо суметь пройти. Тогда появится шанс выкарабкаться. Стоит потерпеть, если конечно, не свихнешься от «сухого закона». Вот сейчас выпить сто грамм, не больше, и можно начинать эксперимент по завязыванию. Сначала выпить, потом начать... Выпить... Нет, хватит. Видит бог: он никогда не поднимал руку на человека... И вот... А вообще все логично.
...Тогда в парке, очнувшись от тяжелого забытья, он увидел над собой широкие, уходившие ввысь стволы деревьев; сквозь их желтеющую, но еще густую листву с трудом пробивались вниз косые солнечные лучи. Сколько же он проспал здесь, на земле, как последний подонок? Всю ночь, и, судя по солнцу, еще полдня! Если бы еще пару лет назад ему кто-нибудь сказал, что это может произойти с ним, он бы плюнул в лицо сказавшему.