Вот Пашка тогда думать стал, как бы нам или дерево раздобыть пораньше, может, плот какой брошенный проплывет, что ли, или хотя бы дрейфовать, но в верную сторону и быстро, какие-то внутренние течения ловить, не знаю. Пашка-то умный, даже и до сих пор сверкает. Но главное, жить хочется, и вот по глупой, казалось бы, почти панической экономии Павел свет Александрович дровину горящую вынул из печи (на корме установлена, воон, видишь, там и стоит), пальцы себе чуть не обжег, подзатушил, расколол топором аккуратно пополам. Ту половину, где больше пообгорело, обратно в печь засунул, раздувать не стал, разгорится – тяга. А с этой половиной сидит на корточках, мается, структуру деревянную разглядывает. Вдруг как озарило его (рассказывал потом тыщу раз, вы тоже еще услышите по-всякому).
Будто бы вот он сидит, думает, сначала удрученно, потом начинают какие-то идейки подкрадываться, как да что, вроде и настрой уже рабочий, да, понимаете? Все, главное, вокруг дерева крутится, как хоровод такой: «Дерево мира, дерево Мирра, лесные опушки, в дуплах зверушки, лес как защитник, кормилец, оплот, дерево друг, дерево вот, рядом с тобой, под тобой, над тобою, как ты в березовой роще на кроны смотришь и смотришь со стороны, ну-ка, Вселенную также смотри!» Тут он как вернулся обратно будто из какого-то внутреннего и при этом более вещественного мира в этот привычный, взглянул тут же, как сказано было, и понял, что его мысли – это те же березовые поленья. Только сырые, в смысле, специальным образом их подготовить, чуть дать высохнуть на ветру космического простора и на тебе, прям, р-раз такое полено и в печь тоже, в добрый огонь, огню тоже хорошо, чистая энергия, не надо считывать структуру, принимай, твори, перерабатывай. А при переработке огнем остается выхлоп, вот его-то для движения вполне достает.
Но это сейчас так складно выходит. Всем нам известно, что есть преобразователи, разработанные организацией «Заслон». Это преобразователи любой мыслишки (будь хоть она даже самая простая и незатейливая) в здоровую крепкую идею. Такой преобразованной идеи хватает для поддержания огня надолго, при промышленных перевозках это важное усовершенствование было. По аналогии с печкой, которую мы использовали при нашем открытии, называют эти преобразователи «Заслонками». Это лично мне и Пашке тоже кажется не совсем справедливым, но это уже личное (все же нам заплатили за изобретение самого принципа).
Так вот, про «Заслон» и его «Заслонки» вы и без меня узнаете, а мы же вернемся обратно к нашему легендарному путешествию. Поначалу в новинку было, сложно привыкнуть. Пашка-то хоть озарился, и то, говорит, только щепки были первые раза 72, потом уже к 108 где-то подходу (считал же, ну) стали мысли существенные, ощутимые, таких надолго хватает, по-настоящему. Я-то спал в те минуты. Проснулся, на палубу выхожу из каюты, гляжу, товарищ мой верный, единственная живая душа, кроме меня, на многие мили вокруг, прыгает, чуть ли не взлетает, руками так махает, планировать, видимо, хочет (и не что, главно дело, а куда). Улыбается, смеется в голос, меня увидел, орет «Санек! Друг мой сдержанный! Дай встряхну тебя по-братски!» – вскинул меня (он же здоровый – как я почти), в объятъях сжал так до хруста, хорошо, не забыл отпустить. Я тут же в бодрствование надежное вернулся, думаю резво, что же с Пашкой-то, неужели посетило его буйство в связи с нашим положением в обществе горячих звезд, холодного космоса и в отсутствие хотя бы почвы, на которой когда-нибудь можно было взрастить толстенную березу или сосну для дальнейшего освоения. А сам-то в это время вычесываю параболу от носа к корме вдоль борта потихоньку, Пашку в виду держу. Думаю, ну что-то же должно было извне повлиять, я ж раньше видел, как он смерть принимает, не так это выглядит. Тут мне печка растопленная на глаза попалась, возле дверцы щепки, следы от топора на поверхности полированной жизнью деревянной палубы, сам топорик. Думаю опять, он что же, совсем с ума сошел немного, решил, что все, не дойдем мы никуда, не успеем, кончится запас и придумал ускорить таким образом наше медленное умирание – изничтожить оставшееся топливо, обрубить концы, так скажем. Головой потряс я своей косматой, мысли истошные отбросил за борт, спрашиваю рассудительно: «В чем дело, Паша? Пока я спал, все за нас решил?». А он на эти вопросы успокоился, тоже мне спокойно, твердо отвечает: «Саша, я нас наоборот на новый виток вытащил. Теперь нам и до земли любой благодатной добраться хватит, и еще обратно, поди, по всему пути Млечному зигзагами от сих до сих сможем с такими закромами пройти до самого Денеба». Ну, обсказал все, я в печку заглянул, та полешка обглоданная догорела давным уже, и чистый огонь там плещется, оранжево-белый, что та звезда, и мурлычет мягко. А запах! Открыл дверцу печки я буквально секунд на 30 (как источника огня не увидел, так и закрыл сразу), а вот запах тонкий, крепкий, на земной сандал похожий, разнесся по всей округе и так мы в этом ореоле прибыли к окраине уже системы Солнечной. В общем, после Пашиных доказательств и собственных наблюдений убедился я, что на обозримом пространстве все мыслящие – разумны. В течение следующих четырех световых лет убедился, что жить будем, а деревья жечь незачем. Из любопытства и в практических целях был научен по своему желанию собратом моим Павлом, как сделать пламя при помощи мысли.