Задерживаться было некогда. Пришлось только погрозить нагайкой.
В штабе молоденький дежурный с красной повязкой на рукаве сказал:
— Начальство на вокзал выехало. Там, понимаешь, пермские анархисты приехали со своим эшелоном. Оружие у них… все как полагается. Царя, вишь, им в Пермь вывезти занадобилось! Ну, дежурный взвод стал их там задерживать, а они давай стрелять. Кто-то из бойцов не растерялся, позвонил к нам. И вовремя: минут через десять провода порезали, гады…
Когда я примчался на вокзал, анархисты уже садились в свои вагоны. Огромный дядя с лихим чубом объяснял облвоенкому Ф. И. Голощекину:
— Нам сказали, что Романовы у вас в городе свободно по улицам гуляют. Мы и решили увезти их к себе в Пермь.
— Вам не для того оружие дано Советской властью, — резко отчеканил Голощекин, — чтобы бунты устраивать! На фронт идите. А с Романовым мы и без вас управимся…
Май в 1918 году выдался очень теплый, манило в лес, на реку. Но ходить туда было некогда. Член Уральского обкома партии И. М. Малышев распорядился; всем бойцам резерва Красной Армии — и молодым и старым — непрерывно учиться военному делу. И опять пошло: смена на заводе, остальное время учеба. Паша Быков вздыхал. Все знали, что он уже давно мечтает о горном училище. Герман говорил невесело:
— Придется отставить горное-то училище еще раз.
— А что? Военное дело лучше горного, оно полезней! — горячился Шихов. — Сегодня командир Митин нужнее, чем инженер Шпынов!
— Голыми руками, Семен, немного навоюешь. Без железа, без чугуна — нету оружия. Значит, и без инженеров не обойдешься, — доказывал Герман.
— А все ж командиры теперь нужней, — настаивал Шихов.
Резервисты учились усердно. Наш отряд — конники — рубили лозу, проходили седловку, конный строй и вольтижировку. Бывало, за день так в седле наломаешься, что вечером едва дотянешь голову до подушки. Где уж тут гулять. И сердились на нас поселковые девчата, коротая летние вечера одни. Проходя мимо штаба, наши подружки озорно пели:
Скоро нагрянула новая беда: поднял мятеж чехословацкий корпус. Империалисты Антанты пустили в ход клевету, провокации, подкуп, шантаж и сумели толкнуть значительную часть офицеров и солдат корпуса на борьбу против Советской власти.
Двадцать шестого мая мятежники захватили Челябинск. Одновременно чехословаки заняли ряд городов Поволжья и Сибири.
В Челябинске находилась наша комиссия, закупавшая пшеницу для рабочих Екатеринбурга. Из членов комиссии вернулся лишь один. Он рассказал:
— Пока закупали хлеб, грузили в вагоны, подружились мы с чехами этими: они тут же в вагонах жили… И обедали мы у них на солдатской кухне. А потом вдруг схватили эти солдаты нас троих и потащили к коменданту, офицеру ихнему. Тот, не долго говоря, в зубы наганом: вы, мол, воры, хлеб у казаков украли. Ну, Алеха не стерпел. Сам, говорит, ворюга, наш хлеб жрешь, да и нас же позоришь! И хлясть его кулаком по морде. Алеху сразу расстреляли, а нас с Ильей избили в кровь и под арест. Два дня так сидели в подвале. Потом чех-солдат повел нас в нужник. Сунул нас туда и дверку захлопнул, стоит себе снаружи. Ну, мы смекнули: нырнули, значит, в яму и утекли… Под Кыштымом зарубили Илью-то, а я вот пришел.
Челябинская группа белочехов, захватив город, повела наступление в северном направлении, на Екатеринбург, а также на запад, к Златоусту, и на восток, в сторону Кургана и Омска.
В Екатеринбурге началось спешное формирование воинских частей для борьбы с чехословаками. Из Петрограда на помощь прибыл интернациональный батальон, состоявший из латышей, венгров, немцев и финнов. Все они ушли на фронт. Ушел и отряд Павла Хохрякова.
Иван Михайлович Малышев, назначенный военным комиссаром Златоустовского фронта, тоже уехал, взяв с собой Савву Белых — бывшего помощника командира молодежной сотни.
Гарнизон города состоял теперь только из нашего Верх-Исетского отряда резерва и недавно сформированного второго Екатеринбургского эскадрона. Нашим отрядом по-прежнему руководил П. З. Ермаков, который после выхода из госпиталя (куда он попал, получив ранение в бою у Черной речки) был назначен одним из комиссаров Центрального штаба резерва. 2-м эскадроном командовал бывший офицер Ардашев.
В городе объявили осадное положение. Конники непрерывно патрулировали, стрелки и пулеметчики также находились в постоянной боевой готовности.