Такова народная память.
КАК ЦАРЯ СВЕРГАЛИ
В начале тысяча девятьсот семнадцатого года Григорий Томчук работал дежурным по станции Псков. Третий год продолжалась война России, Англии и Франции с Германией Вильгельма II и ее союзниками — первая мировая война, как мы говорим теперь.
Царская Россия терпела поражения. На фронте — измены министров и генералов, неудачи за неудачами, в стране — разруха, среди народа — ненависть и озлобление к бездарному царскому правительству.
С фронта на станцию Псков прибывали санитарные поезда с больными и ранеными солдатами. На фронт через Псков день и ночь двигались эшелоны с войсками, продовольствием, фуражом, вооружением и боеприпасами. Оснащенная стареньким телеграфным аппаратом Морзе, дежурка станции работала с напряжением.
Вместе с солдатскими эшелонами до Пскова доходили слухи: в Петрограде неспокойно, рабочие бастуют, полицейские и жандармы избивают бастующих. Эшелоны шли мимо станций без песен; мрачные, озлобленные солдаты говорили, что скоро забастуют и они.
— Бросим винтовки, пойдем по домам! С нас хватит!
Кондукторы, проводники и машинисты поездов, возвращаясь из Петрограда, рассказывали, что там — революция, так, как было в 1905 году. Хозяева останавливают заводы, хотят заморить рабочих голодом, запугать безработицей. Рабочие бастуют, выходят на улицы с красными знаменами, поют запрещенные песни. А на знаменах написаны страшные для купцов, заводчиков и помещиков слова: «Хлеба!», «Долой войну!» и самое страшное — «Долой царя!»
Полиция стреляет в народ. Рабочие ловят и разоружают полицейских.
Вот что рассказывали в эти дни железнодорожники Пскова, возвращаясь из столицы.
В конце февраля они привезли из Питера большевистский манифест. Партия большевиков звала народ усиливать вооруженную борьбу против царского строя.
В ночь на первое марта на станцию Псков прибыл императорский поезд. В салон-вагоне находился царь со свитскими офицерами. Царя охранял казачий конвой.
Поезд стоял на третьем пути.
Вечером первого марта дежурный по станции Псков Григорий Томчук сидел за столом в своем служебном помещении. Там же на лавке пристроились составитель поездов, сцепщик и стрелочник. Телеграфист в это время вышел на перрон вокзала.
На аппарате послышались позывные: две точки, тире, две точки, тире — два коротких и один длинный глухой гудок. В те годы такой сигнал означал вызов.
Дежурный по станции подошел к аппарату и включился на прием. Перед его глазами медленно, справа налево поворачивался круг, освобождая узкую бумажную ленту, испещренную условными знаками.
«Вызывает Петроград… Вызывает Петроград… — дважды прочел он телеграфные знаки. — У аппарата председатель временного комитета Государственной думы Родзянко… Прошу немедленно вызвать к аппарату Николая Романова…»
— Читаю я и никак не соображу: какого это Николая Романова? — вспоминал как-то Григорий Антонович.
В памяти мелькнули фамилии сослуживцев, но среди них не было Николая. Работал здесь когда-то на ремонте пути старый дед Романов, но его звали Василием.
«Какая-то чертовщина!» — подумал дежурный и застучал ключом по морзянке: «Не понял! Повторите!»
И вскоре на ленте обозначились страшные значки, прибежавшие по телеграфным проводам из Петрограда:
И М П Е Р А Т О Р А
— Императора! Царя, значит! — вскрикнул он в испуге, словно его обожгло тяжелое слово «император».
Дежурный вскочил со стула. До него, наконец, дошел смысл шифровки: к аппарату вызывали Николая II.
Это легко понять теперь, спустя пятьдесят лет после того, как свершилась февральская, а за нею Великая Октябрьская революция, когда само слово «царь» вызывает у наших школьников только образы героев сказки о царе Салтане или о Коньке-горбунке. А тогда царь — это было всё. Тогда нелегко было простому человеку понять, что «императора, царя и самодержца всея Руси» называли не «его императорским величеством», а запросто — Николаем Романовым и не «испрашивали соизволения» подойти к аппарату, а «вызывали».
Не мудрено было растеряться.
Сняв с консоли телеграфный круг, Томчук выскочил на перрон и быстро зашагал через рельсы к царскому поезду. Конвойные остановили Томчука у входа в салон-вагон, где расположился царь. Дежурный объяснил офицеру, что из Петрограда срочно требуют императора.
Офицер перетянул портупею, поправил шашку и внушительно заметил заикающемуся от волнения Томчуку:
— Не требуют, а просят!
На площадке вагона он крикнул:
— Жди меня здесь!