— Помните, как в Луге вручали нам знамя? — спросил Гаврилов товарищей. — За освобождение города от белых! Помните?
Он встал из-за стола, заходил в волнении по комнате, потом остановился и снова заговорил:
— «Личный пример четырнадцатого головного отряда будет служить путеводной звездой для укрепления великих завоеваний Октябрьской революции», — так писали нам рабочие Луги. Разве это забудешь?
Он помолчал немного.
Товарищи Гаврилова слушали своего друга с удивлением.
Обычно молчаливый, сдержанный Гаврилов был в ударе.
— В начале двадцатых годов отряд расформировали. Знаю, куда сдали орудия и пулеметы с винтовками, знаю, куда передали бронелетучку. А вот боевое знамя пропало, как в воду кануло… Сколько ни разыскивал, не мог напасть на его след. Слыхал, будто передали его в Смольный. Другие говорили — в районный комитет партии. А кто-то советовал искать в штабе военного округа. Вот и найди его! — возмущался Гаврилов.
Долго спорили в тот вечер друзья о том, где искать затерянное знамя. Разговоров было много, но никто толком не мог сказать, где оно сейчас.
Среди спорщиков сидел, почти не принимая участия в разговорах, Владимир Измайлов. Последние годы он с увлечением собирал реликвии, связанные с рождением советской власти, с гражданской войной.
История боевого знамени заинтересовала его.
— Если возьмемся, найдем, — уверенно сказал он.
И поиски начались.
Измайлов, то с Гавриловым, то с Томчуком или еще с кем-нибудь из старых бойцов головного отряда начали обходить Ленинградские музеи, районные комитеты партии, исполкомы, красные уголки, железнодорожные депо, мастерские и службы. Они искали там отрядное знамя.
Так, в поисках, прошел год.
— Надо проверить все железнодорожные станции там, где сражался наш отряд, — порекомендовал как-то Гаврилову бывший командир головного отряда Шаповалов.
— Сперва поищем в Луге! Знамя-то от лужского исполкома! Могли туда и вернуть… На хранение! — говорил Измайлов.
— Тебе и ехать! Ты теперь знаешь о знамени больше, чем мы с Томчуком, — усмехнулся Гаврилов.
…Три дня Измайлов провел в Луге. В местном исполкоме он обшарил все уголки, но не отыскал даже малейшего намека на знамя. Правда, старый работник исполкома рассказал о живописце Михаиле Ивановиче Пикунове. В начале тысяча девятьсот двадцатого года исполком поручил ему изготовить для отряда рабочих-железнодорожников знамя.
— Михаил Иванович жив! — уверял исполкомовец. — Раза два в году приезжает ко мне погостить.
Захватив адрес живописца, Измайлов поспешил в обратный путь. Он все-таки хотел побывать на всех станциях между Лугой и Ленинградом.
Так Измайлов добрался до Гатчины. Приехав в Гатчину рано утром, он сразу направился в депо, а спустя несколько минут сидел в кабинете секретаря партийной организации и рассказывал, зачем он сюда приехал.
В кабинете на высокой тумбочке стоял гипсовый бюст Ленина. Позади висело шелковое полинявшее знамя.
В центре знамени какой-то доморощенный живописец изобразил мчащийся паровоз. Колеса паровоза катились не по рельсам, а прямо по шпалам. Каждая шпала изображала букву, а все вместе они составляли фразу:
ВПЕРЕД К КОММУНИЗМУ!
Густой пар окутывал стремительно летевший локомотив.
Измайлов улыбнулся. Он вспомнил первые годы революции, комсомольцев тех лет.
— Что засмотрелся? — спросил его секретарь.
— запел вполголоса Измайлов.
Секретарь взглянул на знамя с паровозом и подхватил мотив старой комсомольской песни:
— Хороша песня! С огнем! — сказал он.
Заметив, с каким вниманием Измайлов всматривается в посекшееся от времени полотнище знамени, секретарь сказал, оправдываясь:
— Переделали из старого. Висело тут совсем неказистое. Сами перешивали и расписывали, готовили к Первому мая. Хочешь, снимем его?
Он помог снять полотнище и развернуть во всю длину.
Секретарь и сам заинтересовался судьбою знамени.
Измайлов осматривал долго. Он то наклонялся к полотнищу и разглядывал его, то вновь поднимался во весь рост и так, издали, присматривался к рисунку и надписям, сокрушенно покачивая головой.
Вид грубо намалеванного паровоза удручал его.