Разве что там, откуда пришли советские солдаты, на Полтавщине или Черниговщине, говорили старухи, можно увидеть вышивки еще удивительнее, чем те, которыми хвастались паниковские красавицы.
Посреди лужайки, где вчера так лихо отплясывали паниковцы с буденовцами гопака и «барыню», стоял вытащенный из панской усадьбы резной стол. Перед ним, укрепленные на длинных древках, хлопали на ветру алые и темно-красные шелковые полотнища знамен.
Накалялось солнце. На знаменах вспыхивали золотом пятиконечные звезды и жгучие надписи: «Да здравствует мировая революция!», «Вперед, за власть Советов!».
Много храбрых красноармейцев в Первой конной Буденного, много лихих командиров: начдивов, комбригов и комполков. И все они — один отважнее другого. Как соколы, а то как орлы: широкие в полете, неудержимо смелые в бою.
Один такой сокол, командир эскадрона Николай Крайнев, взобрался на стол-трибуну и крикнул басовито:
— Дорогие граждане села Паниковцы!
Командир эскадрона приглашал мужчин и женщин, старых и молодых, выбирать лучших людей в свой, паниковский, сельский Совет. Выбирать тех, кто, не щадя сил, пойдет вместе с беднотой и батраками одной дорогой в борьбе за лучшую жизнь.
— Самим надо учиться управлять государством! — говорил Крайнев, разрубая рукой, как шашкой, воздух. — Самим строить свою жизнь. Без панов, помещиков и богатеев.
— Как же это так — самим? — сомневались старики. — Боязно самим… Не справимся…
— Справимся, старики. Вон сколько нас! Сила какая! — выступил вперед невысокий ростом, крепкий, жилистый, сухощавый человек лет тридцати.
Он снял с головы поношенную светлую фетровую шляпчонку. Из-за широкой черной ленты кокетливо выглядывало петушиное перо. Сорочка сверкала белизной, хотя и была в нескольких местах заштопана.
Изогнутые пополам, черные мохнатые вразлет брови над горбатым турецким носом и смоляные стрелками усы да большущие, сильные, натруженные руки убеждали: да, этот и сам сробит все, что нужно, да и других поведет за собой.
— Ковальчука! Григория! — кричали паниковцы.
— Ковальчука в Совет!
Люди шумели, волновались. Все согласились на том, что Григорий Ковальчук, недавний панский батрак, известный в Паниковцах бунтарь — самый подходящий кандидат в председатели Совета.
— Наикращий пан староста будет! — убеждал старик в мундире австрийского солдата.
— Не пан староста, — разъяснял Крайнев, — а председатель Паниковского сельского Совета.
— А я шо кажу? — удивлялся дед. — Я и кажу: пан председатель!
— Товарищ председатель, — поправлял его Крайнев, не в силах удержаться от смеха.
— Товарищ пан командир! — не унимался старик. — Боязно как-то власть товарищем прозывать.
— Привыкайте! — строго сказал Крайнев. — Привыкайте! Сами вы теперь власть. Народ — власть.
Григория Ковальчука избрали председателем сельского Совета села Паниковцы. Учительницу — секретарем. А деда, что боялся власть товарищем называть, избрали членом Совета.
Крайнев вынул из кармана тужурки круглую печать эскадрона.
— Возьми, товарищ председатель, эту печать. На ней серп и молот — символы власти трудящихся. Скрепляй ею добрые дела советской власти.
Григорий Ковальчук принял от командира печать. Поднял ее высоко над головой.
— Вот она!..
Бережно завернув в платок, он сунул печать в карман и низко-низко поклонился сначала Крайневу, затем паниковцам.
До поздней ночи гуляли граждане советского села Паниковцы. Рано утром буденовцы ушли на Львов. Паниковцы провожали солдат Красной Армии далеко за околицу села.
Григорий Ковальчук долго жал руку командиру эскадрона.
— Как же мы теперь, товарищ Крайнев? — спрашивал он чуть ли не в десятый раз. — Как будем налаживать у себя в Паниковцах советскую власть?
— Чего налаживать? Советская власть у вас установлена. Теперь действуйте, не выпускайте ее из своих бедняцких рук, — сказал в ответ командир и пришпорил коня.
«…А тютюн да люлька казаку в дорози пригодится!» — услышал Ковальчук, как разливалась где-то в голове колонны знакомая уже песня.
Недолго продержалась в Паниковцах советская власть. Буденовцы ушли на другие фронты. Паны разогнали Советы, поставили в селах старшин — войтов да воевод.
…В сентябре тысяча девятьсот тридцать девятого года Западная Украина воссоединилась с Советским Союзом.