Благо на самом факультете я чувствовала себя намного свободнее, чем в редакции любой местной газеты: можно выбирать любую тему диплома.
— Политические протесты в Бразилии, Чили, Венесуэле в зеркале местных СМИ? Вы уверены, что хотите писать диплом на такую тему? — декан смотрел на меня, положив ладонь себе на блестящую лысую макушку. — С чего вдруг?
— Я … люблю Латинскую Америку, немного читаю на португальском, испанском…, — мне и самой не было до конца понятно, зачем мне диплом на эту тему. И тем более, к чему это приведёт. В конце концов, декан дал добро.
В тот год мне меньше всего хотелось походить на «настоящую женщину». Я была уверена: отношения — точно не для меня! Я ходила в мятом свитере, покрытым шерстью моей собачки Радочки. Она — шоколадного оттенка, маленькая и похожая плющевую игрушку. Ушки напоминают бантики на первокласснице, а на груди — белая «манишка».
У меня в рюкзаке всегда, кроме блокнотов и того, что нужно для работы, жил какой-нибудь учебник: итальянского, испанского или португальского. Я носила джинсы и удобные ботинки. А ещё — брошку в виде дракончика (из эпоксидной смолы) — не для красоты, а талисман. Любимая причёска — скрутить волосы в пучок: для этого их даже не надо расчёсывать. На руке — два браслета: один — из деревянных бусин, другой — из рудракши.
Так я ходила по университету, в редакции, на репетиторство — помогать школьникам с программой по английскому языку. В таком виде проводила экскурсии для иностранных туристов. А когда мой ноутбук приказал долго жить, мне пришлось обосноваться в университетской библиотеке — писать диплом. Меньше всего в мои планы входило влюбляться. Это ещё зачем? Но он подошёл ко мне в библиотеке.
В тот год ещё была жива бабушка. И рыжий кот. Больше всего бабушка ненавидела тишину. Уже 11 лет она не выходила на улицу — травма шейки бедра должна бы приковать её к кровати. Но бабушка ходила на ходунках по квартире, включала телевизор, радио. Если включала газ, то так, чтобы пламя обжигало кастрюлю. Если воду — громко, чтобы поток лился, как водопад.
— Бабушка не кричит: у неё такой голос, — так мне говорили с детства.
— У вас такой поставленный голос! — восхищалась моей бабушкой одна знакомая. Да, этот голос наполнял всю квартиру, перекрывая собой телевизор чуть ли не на самой высокой громкости, радио, воду, газ — всё вместе.
Даже оставаясь неподвижной в самые последние месяцы своей жизни, она заполняла собой всё пространство: её голос, вещи, энергетика. Остальное — только прилагалось к ней: мы с мамой. Мама — с подносом, на котором — еда для бабушки. Быстрей, чтобы не остыло! Кот — телохранитель своей пожилой хозяйки. Собачка… Здесь каждый чувствовал себя только частью вселенной под названием «моя бабушка».
Всё в этой вселенной должно помогать ей. А она вела борьбу — чтобы не прекращать двигаться, не слабеть, не слепнуть, в общем — жить! Утром — схватываясь обеими руками за ходунки, повисала на них, как на турникете.
— Мама! Что ты делаешь?! Опасно! — вскрикивала моя мама, стоя на пороге комнаты с подносом еды.
— Я хочу жить! Я буду жить до ста лет!!! — бабушка заливалась смехом и начинала болтать ногами в воздухе, раскачивая ходунки.
То, что я влюбилась, мне стало понятно в поезде, по дороге из Казани, после волонтёрства на одних спортивных играх.
Поезд стал отходить от станции. Из-за стенки послышался голос пожилой женщины:
— А он мне — «моннан чыгарга»! Это значит по-татарски, езжай отсюда. И рукой — как отрезал, — она старательно выговаривает каждую фразу. За эти две станции от Казани пожилая женщина успела рассказать своим попутчикам о том, как в юности поссорилась со своим отцом. И как уехала с возлюбленным в пугающую, но такую обнадёживающую Москву. Как боялась вернуться и показать папе свою дочь. Но даже эта история не смогла отвлечь меня от человека, занявшего все мои мысли. Сколько я о нём думаю: две недели или месяц?
После той встрече в библиотеке он не показался мне каким-то особенным. Встреча в библиотеке… И теперь я готова расцеловать каждого, кто хоть отдалённо напоминает его. Вот этот дедушка с нижней полки — у него чёрные глаза (ещё не выцвели). Когда мой возлюбленный состарится, у него появятся такие же морщинки. А руки — такие тонкие запястья можно сломать!
— У меня лаваш с помидором. Бери, кушай, — дедушка протягивает мне хлеб. Армянский акцент. Тот, кто беззастенчиво поселился в моих мыслях тоже говорит с акцентом, но с другим: