Людке всегда нравились спортивные игры. Сначала пионербол, а теперь волейбол заряжали ее хорошим настроением и силой. При первой же возможности она шла на школьный стадион, где общалась с подругами, одноклассниками, играла в команде.
Девушка повзрослела, выглядела не по годам развитой. В пылу волейбольного азарта, охватывавшего ее пышущее здоровьем тело, лицо Людки становилось румяным, глаза излучали возбуждение, задор и свет. Не любоваться ею в момент спортивных сражений мог только толстокожий.
В один из майских выходных, безветренный и ясный, Людка знакомым путем отправилась на стадион. Игра еще не начиналась. В перекидку мячом забавлялись два парня. У облезлой стойки переминалась с ноги на ногу Пронина Валька.
Один из парней Людке был хорошо знаком: кто же из поселковых девчат не знает прилипчивого помощника машиниста тепловоза Юрку Подгорного? Этот гуляка и бузотер не пропускал ни одной юбки. Серьезные девчонки гнали его от себя словно надоедливую муху и старались с ним не связываться. Другого девушка не знала.
— Привет, Пронина! Кто это с Юркой в перекидку играет? — подойдя к игрокам, задала она вопрос подруге. — Какой-то незнакомый.
— Демобилизованный. Устроился на работу в цех к отцу.
— Как зовут?
— Витька Водопьянов.
Людка замолчала и стала приглядываться к парню. Принимал и отбивал удары он ловко, умело. Во всей его поджарой фигуре проглядывались солдатская закалка и сноровка. Мускулистая шея, горделиво посаженная на ней голова, хваткие руки, спокойная уверенность в движениях выдавали в нем человека с характером.
— Интересный тип, — медленно произнесла девушка и, засмеявшись, на ухо Вальке зашептала: — вот только ноги кривые.
Ноги у Виктора, действительно, были, как говорится, колесом, но держали они парня надежно и совсем его не портили. Именно они делали его особенным и узнаваемым.
Что еще бросилось девушке в глаза, когда она увидела демобилизованного солдатика в группе парней перед началом очередного киносеанса? Это его безупречный внешний вид. Девушка сразу заметила свежесть тщательно выглаженной рубашки, четко обозначенные стрелки на узких брюках, аккуратно уложенные русые волосы.
Сердечко Никитиной заволновалось. И Виктор приметил подвижную, говорливую хохотунью, бросающую на него заинтересованные взгляды.
— Людмила, — как-то заговорил он с ней после воскресной волейбольной игры, — придешь сегодня в клуб?
— А что? — внутренне напряглась девушка.
— Погуляем, если ты, конечно, согласна, — приветливо глядя в игривые девичьи глаза, произнес парень.
— Не знаю, может быть.
— Я буду тебя ждать.
— Пока! — ничего больше не говоря, бросила на ходу Людка и поспешила домой.
Конечно же, она была на седьмом небе от счастья. Домой она не шла — летела! Никто еще никогда не говорил ей таких слов, не обещал ждать. Ее, Людку Никитину, ждать! Виктор будет думать о ней! Он будет прихорашиваться для нее, чтобы еще больше ей понравиться! Если она задержится, он будет смотреть на часы в ожидании не какой-то другой девушки, а в надежде увидеть ее! И только ее!
Невероятное событие — свидание! Сколько мыслей, сколько чувств бурлит перед ним в молодом организме! Готовясь к встрече, Людка хаотично рылась в своих вещах — ничего ей не нравилось, ничего не подходило для того, чтобы выглядеть привлекательной. От шкафа с одеждой бросалась к зеркалу: боже мой, очередной прыщик на подбородке! Волосы не лежат как надо. И вообще, она некрасивая! Что он нашел в ней, в этой уродливой девчонке? И полились слезы отчаяния.
И все-таки к вечеру Людка была готова.
— Ты сегодня какая-то другая! — заметила Екатерина, улыбчиво глядя на дочь. — На свидание, что ли, собралась?
— Ну что ты, мам! Какое свидание? — поспешила ответить та. — С девчонками готовимся к концерту. Я пошла! — уже на ходу прокричала она, убегая по лестнице вниз от внимательных материных глаз и дальнейших опасных расспросов.
Виктор ждал ее недалеко от клуба.
— Привет! — поздоровался парень. — Ты сегодня такая нарядная!
— Спасибо! — ответила на комплимент девушка.
— Пройдемся? — предложил он.
— Хорошо! — согласилась она, и они медленно пошли по аллее молоденьких лиственных деревьев.
Да, сердечко Никитиной Людки снова заволновалось. Это было чувство наивное, глупое, доверчивое, какое-то еще полудетское, но уже и полувзрослое. Шушукаясь с подругами об отношениях между мужчинами и женщинами, Людка спрашивала: