— Слушай, Люд, выручай! — как-то просительно обратилась она к подружке. — Меня пригласили на день рождения, а идти одна я не хочу. Составишь компанию?
— Но меня же не приглашали! Как я пойду? — непонимающе округлила глаза Людка.
— Ну и что, что не приглашали? Я там тоже никого не знаю. Представляешь, каково мне там будет? — жалостливо продолжала подруга. — Будем сидеть рядом, как-то не так мне одиноко будет, да и ты хоть немного повеселеешь. А то совсем скисла, смотреть на тебя тошно.
Может, в другом случае она бы не согласилась — незваный гость хуже татарина, — но сейчас ей было безразлично, что о ней подумают, что скажут, когда она непрошеной заявится в чужой дом. И она пошла.
За столом они действительно сидели рядом. Но оказалось, что в гостях был и Ларискина зазноба Кирилл. Влюбленная по уши Бескоровайная то и дело стреляла в его сторону счастливыми глазами, хохотала, дергала Людку за руку.
Праздничное застолье, шумное, веселое, сначала оживило Людку. Парни и девушки оказались жизнерадостными, подвижными, заводными. Их объединял возраст, интересы, очевидно, занятость. Своим среди них казался и Кирилл. Он пригласил Лариску на танец один раз, другой, третий. На Людку же никто не обращал внимания, и сначала ей это было все равно. Она просто сидела и смотрела на движущихся с азартом парней и девчат, как равнодушно смотрят из окна на поток машин, бегущих по своим делам улицами шумного города.
Но вдруг Лариска сообщила, что они с Кириллом уходят, и скрылась с ухажером за входной дверью. Такого поворота событий Людка не ожидала. Она осталась одна, без подруги, в незнакомом доме, в чужой раскрепощенной компании. И ей, этой группе людей, не было никакого дела до приблудившейся неизвестной девушки, пеньком сидящей у стены на стуле, как и Людке были безразличны их неистовая энергия и веселье. Никитина встала, накинула пальто и побрела по темным улицам домой. Никому она была не нужна: ни Виктору, ни Лариске.
Захандрила Людка и в лаборатории КИП. Еще долго по окончании рабочего дня у нее во рту сохранялся — или ей так казалось — металлический привкус от запаха технического масла. Однообразные действия с инструментами и приборами учета и контроля убивали ее производственный порыв, и ей уже не хотелось, как в первые дни, бежать на работу и целый день проводить с Сашей и железками, теперь уже до ужаса ей надоевшими.
При ближайшей встрече с Лариской, Людка рассказала о своем недовольстве работой. И тогда подруга предложила ей перевестись на эстакаду.
— Я думаю, тебе понравится работать лаборантом по нефти, — убежденно сказала Лариска.
— Почему ты так думаешь?
— Мы не сидим в лаборатории. Если нет отгрузки нефти в цистерны, берем только пробы из резервуаров. Получается, что часто бываем на воздухе. Тебе нужно двигаться, менять обстановку. Конечно, проводить целыми днями в закрытом помещении ужасно. Да еще этот твой слесарь-молчун! Конечно, заскучаешь!
— Хорошо, я подумаю, — задумчиво сказала Людка.
— Тут и думать нечего, — убеждала Лариска. — Вместе будем работать.
Думала Людка недолго. Екатерина гуляла с Сережкой во дворе, когда дочь, вернувшаяся с работы, подошла к ней и сходу сказала:
— Мама, я хочу перевестись на эстакаду.
Екатерина пристально взглянула ей в лицо, отвернулась, помолчала и спокойно спросила:
— Почему?
— Мне в киповской лаборатории скучно. Целый день одно и то же.
— А на эстакаде?
— Там есть место лаборанта по нефти. Лариска рассказывала, как она работает.
— А Лариса говорила тебе о том, что нужно будет выходить в ночные смены?
— Говорила, ну и что? Меня это не пугает.
Видя непреодолимое упрямство дочери, Екатерина не на шутку начала сердиться:
— Нет, ты не знаешь, как работать в ночную смену! А я знаю! Только выпадет свободная минутка, голова ищет, куда бы приклониться. А спать нельзя, ты на работе.
— Ну и что! — не сдавалась Людка. — Я сама узнаю, что это такое — не спать по ночам. Не с твоих слов! Сама!
— Никуда ты не переведешься! — отрезала Екатерина. — Работай потихоньку, учись. Или Рябов тебя обижает?
— Нет, Сашка меня не обижает. Я просто хочу поменять работу.
— Все! Разговор окончен! Отец устроил тебя в мехмастерские, вот и трудись! И брось мне эти капризы: хочу, не хочу.