— Что ж, смотри не разочаруйся, ученица лаборанта. Надеюсь, не будешь прыгать с одного места работы на другой. Знаешь, как в народе таких называют?
— Не знаю.
— Летун! Человек ненадежный, временный. Такого не уважают. Заслуживает уважения только тот, кто выучился, освоил профессию и постоянно трудится на одном предприятии. Такой человек набирается опыта, повышает квалификацию, растет.
— Это как, растет? Еще не вырос, что ли?
— Растет по карьерной лестнице! — совершенно оттаяв, засмеялась Екатерина. — Становится мастером своего дела. И зарплата у него тоже растет.
И на личном фронте у Людки тоже, вроде, складывалось хорошо: она встречалась с Сашей, им было хорошо вместе. Правда, однажды мать у нее спросила:
— Людка, ты что, свиданничаешь с Рябовым?
— А что? — насторожилась дочь.
— Говорят, он плохой парень.
— Это почему же?
— За ним какие-то нехорошие делишки водятся.
— Неправда! — горячо заступилась за ухажера Людка. — Ничего ты о нем не знаешь! Он хороший! Это все поселковые сплетницы болтают, а ты слушаешь.
— Ну гляди, потом не плачь, — ответила мать, и больше они к этому разговору не возвращались.
К весне Никитина уже работала лаборантом. Она привыкла к едкому запаху нефти и бензина, которым отмывала жестяные ведерки от коричнево-черных следов нефти. Строго по времени без страха лезла по винтовой лестнице с пробоотборником на высокие цилиндрические резервуары, на цистерны под толстыми гусаками, щедро заливающими в вагоны-емкости парующую маслянистую жидкость. Старательно выполняла все требования по анализу отобранной пробы.
Особенно ей нравилось проводить манипуляции с аппаратом Дина Старка. Стеклянные предметы, на вид хрупкие, беззащитные, превосходно справлялись с заданием, и Людка с удовольствием наблюдала, как закипала подогретая в колбе нефть, пар проходил по холодильной трубке и в ловушке оседала вода. Вот он, волшебный химический процесс! Вот она, ее любимая химия!
Это же был, конечно, не химический, а физический процесс, но для Никитиной возня с колбами, пробирками, стеклянными трубками ассоциировалась с уроками химии, поэтому она и считала, что определение обводненности нефти — прерогатива химии.
Все было бы замечательно, если бы не известие о том, что Саше пришла повестка в армию. Он сообщил об этом во время свидания на укромной скамейке у входа в здание начальной школы, куда ночами не добирался свет уличного фонаря, но доносилась музыка, звучавшая на танцплощадке клуба.
— И когда ты едешь? — потухшим голосом спросила Людка.
— Послезавтра. Будешь мне писать?
— Буду! Я буду очень скучать!
— Ну что ты! — нежно обнимая девушку и целуя в губы, успокаивал будущий новобранец. — Три года пролетят быстро, и мы снова будем вместе.
Людка вздыхала и уже больше ничего не говорила.
По заведенной традиции для уходящих в армию организовывали проводы. В поселке в каждой семье их устраивали по-своему. О вечеринке Сашка ничего не сказал Людке. Влюбленные должны были встретиться у клуба и провести вечер вместе, посещая свои любимые укромные места. Утром следующего дня старший брат Саши Павел на своем самосвале взялся отвести их на станцию Каган, откуда на поезде призывнику предстояло добраться до указанного в повестке места.
Клуб весь сиял вечерними огнями, когда Людка, по-особенному нарядная и благоухающая, простучала каблучками по уже не вязкой от дождей земле и остановилась на предклубной площадке. Теплый весенний ветерок ласково касался свободной от одежды кожи.
Неожиданно сзади ее обхватила руками Лариска. Людка обернулась.
— Что стоишь как вкопанная? Ждешь Сашку? — затарахтела подруга.
— Да, договорились встретиться. А ты куда, в кино? Одна?
— Ну, раз ты не идешь, то пойду одна. Не скучай, подруга! — и унеслась по клубной лестнице к кассе.
Зрители прошли в зал, и площадка опустела. Фильм шел уже с полчаса, а парня все не было. Людка не знала, что и думать. Она в корне не могла терпеть неясность, поэтому, все еще сомневаясь, надо ли идти, медленно направилась к дому кавалера.
На стук дверь открыл сам Сашка, красный, потный, как только что из парилки. Выйдя в подъезд, он плотно прикрыл дверь, из-за которой слышалась музыка, хмельными глазами уставился на девушку. Полуголый, в одной майке и брюках, возбужденный, он походил на самца, охваченного вожделением. Таким Людка его еще никогда не видела. Парень даже не притронулся к подруге, стоял отстраненно, выжидающе.