В то время, как Людка в ожидании сестры металась у входа в клуб, по ступеням «Геолога», оживленно переговариваясь, торопливо поднялись трое молодых незнакомцев. Ясно было, что они намеревались приобрести билеты. Неожиданно для себя Людка обратила внимание на мужчин и, задорно улыбнувшись, сказала:
— Ребята, у меня есть лишний билет. Не хотите взять его?
— Вот он хочет, — брюнет среднего роста указал на высокого широкоплечего товарища в просторном демисезонном пальто.
— А я и не откажусь! — засмеялся парень. — Идемте, девушка, фильм начинается. — И они направились в кинозал.
Людка сидела рядом с человеком, совершенно ей незнакомым. Получилось, что она сама пригласила его в кино. Никогда и ни с кем из ребят она в кино никогда не ходила. Небольшой рабочий поселок — это не город: здесь все на виду. Чтобы избежать пересудов, не выставляла молодежь напоказ свои отношения. А тут надо же такое! Вошли в ярко освещенный зал вместе, сели рядом. Конечно же, кто-то из знакомых обратил внимание на их появление. Людка всей кожей чувствовала этот жадный интерес к своей персоне, предполагала и шепот: «Гляди, Никитина! С кем это она?»
Весь сеанс девушка ощущала плечо парня. Иногда молодые люди, смущаясь, взглядывали друг на друга, будто молча спрашивали: «Кто ты?», и, отвернувшись к экрану, усмехались. Но фильм закончился. Улыбнувшись, попрощались и разошлись — каждый отправился своей дорогой. В то время, как ноги шли обычным путем, Людка не замечала ничего: ни темноты неба, ни редких капель дождя: она ушла в себя. Ее душа почему-то волновалась, в голове не было никаких мыслей, и глупая улыбка блуждала на губах. Уже поднимаясь по лестнице своего дома, Людка неожиданно подумала: «Чего это я? Дура дурой». Вздохнула и успокоилась.
После женского праздника в «Геолог» завезли «Балладу о солдате». На последний сеанс пришло много людей. Зрители толпились на лестничной площадке, в некотором отдалении от самой лестницы, а над ними, над аллеями сквера, над домами из клубного репродуктора звучал голос Эдиты Пьехи: «Так уж бывает, так уж выходит — кто-то теряет, кто-то находит». На него, на этот красивый голос, и шла Людка, вспоминая слова и тихонько напевая любимую песню. Мелодия и текст наполнили ее приятным волнением, и она, до этого вспомнив ссору с Василюком, забыла о ней как о чем-то нудном, тягучем и раздражающем.
Заняв свое место в зале, девушка, глянув перед собой, поприветствовала знакомых и, повернувшись слегка назад, вдруг увидела на противоположном от прохода ряду парня в коричневом полупальто. Это был тот самый незнакомец, что пошел с ней в кино по Валькиному билету.
Людка успела разглядеть его. Роскошная копна черных волос шапкой обрамляла голову парня. Выразительные серые глаза, небольшой курносый нос, полные губы — все детали его лица создавали приятное впечатление, усиленное улыбкой. Людка отвернулась, но в следующий момент снова глянула на незнакомца. Он смотрел на нее. Она вернула голову в прежнее положение, затем снова взглянула на парня. Нет, она не ошиблась: улыбка молодого человека предназначалась ей, парень не отводил от нее глаз, любовался ею.
В девушке ни с того, ни с сего взыграло «сердце ретивое»: она взамен послала парню свою улыбку — призывную, кокетливую, выражающую невероятное удовольствие — один раз, затем другой и третий. Так молодые люди играли в переглядки, пока не начался фильм.
Последние аккорды финальной мелодии возвестили о завершении повествования о молодом солдате, что ехал домой с фронта починить матери крышу. Смотреть на сцену свидания сына с матерью без слез Людка не могла. Сын погиб. Мать знает об этом, но часто выходит на дорогу, по которой он ушел и не вернулся с войны. И Никитина не может сдержать слезы.
Когда вспыхнул свет и зрители направились к выходу, девушка, пряча от людей мокрые глаза, постаралась побыстрее оказаться на улице.
— Людка, что, ревела? — услышала она Галкин голос, подруги из худсамодеятельности.
— Ой, не могу, всегда реву, если вижу жалостливое кино, — ответила Людка. — Такая уж я слезомойка.
— Скажешь тоже! Я тоже вся обревелась. Очень трогательный фильм, — сказала Галка и спросила: — На танцы пойдешь?
— Конечно! Вот только успокоюсь. А ты?
— Людка, когда я пропускала танцы? Слышишь, Дин Рид поет свою «Элизабет»?