− А люди? Сапу-то мою увели! — засмеялась Мария.
− У нас в Караулбазаре люди — в основном, рабочие. А здесь — сельские. Одеваемся немного по-другому, отдыхаем тоже по-своему. В общем, кому как нравится, так и живем. И это хорошо, что все разные. А насчет сапы… Рабочие тоже такие есть: при случае умыкнут все, что плохо лежит. Главное — быть порядочными людьми, уважать и ценить друг друга. Или любить, как я вас люблю. — Людка вскочила со своего места, крепко обняла и поцеловала Федора и Марию.
Сельская эпопея для девушки из среды нефтяников и газовиков не прошла даром. Действуя по принципу «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», многое поняла она, ко многому важному пришла сама. Труден путь познания, но глубоко плодотворен. Становясь на этот путь − живешь! Скатываешься с него − киснешь всю жизнь тухлым болотом, не принося радости и пользы ни себе, ни кому бы то ни было другому.
Глава 26
Взрослая жизнь
6 августа 1969 года Никитиной стукнуло девятнадцать лет. В конце этого же месяца с нефтеналивной эстакады перевели ее на работу оператором на нефтепромысел Шурчи − никто же не знал, что она уже не будущий инженер, никому ведь не сообщила, что, возвращаясь с Украины, без всякого сожаления рассталась с институтом имени Губкина. Теперь она будет обслуживать скважины и качалки. Дело новое, для нее занимательное, поэтому она и не сопротивлялась. Поездила пару месяцев на Шурчи ежедневно, затем ее поставили в смену на Джаркак.
− Людка! Как тебе на Джаркаке? — как-то спросила Екатерина. − Лучше, чем на эстакаде, на Шурчи?
− Мне нравится.
− И чем же?
− Днем на участок приезжает много людей, − говорит девушка. − Прибывшие слесаря, электрики, дневные операторы расходятся и разъезжаются по своим делам, вечером возвращаются в поселок, и я во время своей смены остаюсь главной. Я и водитель с грузовиком — больше никого.
− И что же в этом хорошего?
− Мама, я люблю там работать: объезжать скважины и качалки, набивать сальники у прохудившихся станков, засыпать свежей землей нефтяные пятна, следить за работой перекачивающих нефть в резервуары насосов, делать замеры прихода и сообщать все сведения диспетчеру.
— И тебе не трудно?
− Я это делаю, а в это время глаза видят степь, уши слышат ее звуки, сердце отзывается на явное, тайное и загадочное в ней, и рождаются мои поэтические строчки. Как хорошо, что никто не мешает мне чувствовать, думать и записывать! Одиночество располагает к творчеству. Вот послушай:
Грудь земле разрывают травы,
Чтоб пробиться на белый свет.
Может быть, они и не правы,
Но без боли и жизни нет.
Екатерина смотрит на дочь и не узнает ее. В каждом слове чувствуется любовь к своему нелегкому труду, увлеченность ее молодой души всем, что ее окружает. Неужели это ее дитя, пылкое, страстное, влюбленное в жизнь, еще и стихи такие хорошие пишет?
− Как ты уже выросла! — только и говорит она.
Людка знает: степь только кажется безжизненной, пустой и скучной. Свои секреты она открывает любопытным, ищущим, внимательным, чувствующим, удивляющимся. Безбрежное степное пространство неприметно, исподволь, как скромная особа с ненавязчивой, спрятанной в глубинах ее души прелестью, влюбляет в себя и дарит то, без чего не рождается ни одно произведение искусства — вдохновение. И строчки в ее блокноте рассказывали о тайнах безводной равнины, дышали волнениями юного сердца и удивляли жизненной философией девичьего ума.
Такого декабря Узбекистан еще не знал. Жгучие морозы загоняли людей в помещения, не выдерживала техника.
Утром, в конце Людкиной смены, на Джаркак нагрянул Мурат Ильхамович, начальник участка. Она и приехавшие на работу слесаря грелись в операторской.
− Здравствуйте! — поздоровался вошедший в небольшое помещение с клубом морозного пара мужчина и после этого обратился к Людке: − Никитина, ты была сегодня на седьмой?
− Была, − ответила Людка, думая о том, что же могло случиться с этой газовой скважиной.
− Точно была? — строго глядя на оператора, опять спросил начальник.
− Была! — упрямо ответила девушка.
− Поехали! — Мурат Ильхамович вышел на улицу, следом за ним вышла и встревоженная Людка. Они сели в авто и поехали.
Когда машина начальника остановилась у подножия оборудования и затихла, Никитина с ужасом поняла, что злополучная скважина заглохла.
− Ну, что скажешь? Была? — пытался получить правдивый ответ от работницы начальник, стоя над покрытым уже снежной шубой отрезком трубопровода.