- Здравствуйте, друзья, - говорил он, раскланиваясь с нами, - я рад, что трудности пути не остановили вас.
Возле меня владыка на мгновение задержался, словно хотел что-то сказать, но только улыбнулся, кивнул и пошел дальше. Когда он отошел к следующему воину я облегченно вздохнул. Старик смотрел мне прямо в лицо. Если бы он меня узнал, то непременно сообщил об этом. Выходит, боги опять самым неожиданным образом позаботились обо мне.
Вечером нам принесли еду. Вина мы не дождались, зато вода была чистая, а пища горячая, что не могло не радовать людей, питавшихся последнее время одним вяленым мясом. Ни ложек, ни вилок нам не дали, поэтому мы ели руками. Кочевые народы добавляли в еду много различных пряных трав, которые обжигали рот и заставляли запивать острые блюда большим количеством воды. Мне понравилось все, чем нас угощали, поэтому я ел за двоих, совершенно не думая о том, что ночью могу "умереть" от жажды.
Владыка очень хотел остаться с нами, но хан не позволил. Он боялся отпускать от себя старика, окончательно не уговорившись с ним о выкупе.
- Утром уходим, - сказал мне Ругон.
- И хорошо, - кивнул я, - хочется поскорей вернуться домой.
- Пойдем, проведаем оруженосцев, - предложил мне старик, - кочевники обещали их накормить, хочу проверить, не обманули ли.
Я с радостью согласился. Лагерь затихал. Ночами в Паусе зажигали фонари, поэтому на некоторых улицах было светло, как днем, но здесь в степи люди ложились рано и вставали с первым светом. Я попытался представить, какими глазами два года назад кочевники смотрели на осажденный город полный сверкающих огней и не смог. Все-таки мы были слишком разные.
Смеркалось. Мы с Ругоном выбрались из становища и быстрым шагом направились в сторону одинокого костра, горящего неподалеку. Нам нужно было проведать слуг и успеть вернуться до темноты. Хан разрешил дворянам ходить, где вздумается, но я все равно с опаской поглядывал на стражников, прогуливавшихся по широким проходам между палатками и шатрами. Сейчас, когда мы почти достигли своей цели, ссориться с ними нам было не с руки.
Слуги расположились в полете стрелы от лагеря. Кочевники принесли им сушеного навоза для костра. Судя по всему, жаловаться оруженосцам и носильщикам было не на что. Несмотря на то, что в лагерь их не пустили, но и без еды не оставили. Слуги почтительно приветствовали нас.
- Вас накормили, воды дали? - спросил Ругон.
- Да, господин, - оруженосец поклонился хозяину, - прислали в помощь рабов из наших. Они всё и принесли.
- Каких рабов? - не понял старик.
- Да вон они, - махнул рукой слуга, - говорят, что их в Паусе захватили во время войны. Мы с ними поговорили немного.
Я заметил нескольких оборванцев, которые робко жались друг к другу в стороне от костра. Видимо ждали, когда слуги поедят, чтобы забрать грязную посуду.
- Подойдите, - приказал я им.
Три худых человека с опаской приблизились к нам. Одеты они были в какие-то обноски, на голове одного красовалась старая равная шапка, двое других стояли с непокрытой головой.
- Вы кто такие, откуда? - спросил Ругон.
- Из Пауса мы, - ответил тот, что оказался ближе ко мне, - нас во время войны захватили.
Непонятно сколько лет было этому рабу. Может быть пятнадцать, а может и все тридцать. На худых плечах болталась потрепанная куртка, рукава были настолько короткие, что обнажали руки почти по локоть. Что-то знакомое почудилось мне в этой нескладной фигуре.
- Ясно - проворчал Ругон, - как зовут-то вас? Вы из ополчения или даже повоевать не успели?
- Я, господин, стражником в Паусе служил. Меня зовут...
- Холин! - выдохнул я и шагнул вперед.
Оборванец в ужасе отшатнулся и чуть не упал.
- Холин! Это же я Тибон!
- Господин, - начал он и поперхнулся, - Тибон! Неужели это ты!?
Старый друг заплакал, упал на колени и обхватил мои ноги своими грязными худыми руками.
- Говори, что хочешь, - заявил я Ругону на обратном пути, - но я его выкуплю.
Мы с Холином договорились, что он передаст мою просьбу своему хозяину и приведет его на рассвете к нашему шатру.
- Позволь узнать на какие средства? - спросил старик, - почти все деньги я обменял на продовольствие и воду. Больше серебра у меня нет, а у тебя его никогда и не было.
- Значит, отдам кочевнику меч Толина. Мне он не нужен.
- Ну, знаешь, - Ругон тяжело вздохнул, - по-моему, это уже слишком - отдавать за какого-то оборванца дворянский меч.
- Это мой друг и я его здесь не оставлю, - упорствовал я.
Так мы со стариком ни о чем и не договорились, хотя и просидели на улице до глубокой ночи, обсуждая сложившееся положение. Ругон сначала просил меня одуматься, потом спорил со мной, а под конец обругал последними словами.
- А вдруг торг не заладится, - ворчал он, - повздоришь с хозяином Холина и рассоришь нас с ханом! Неужели ты готов рискнуть всем ради какого-то раба?!
Я молчал и только упрямо сопел.
Наконец поняв, что я не готов прислушиваться к голосу разума воин в сердцах хлопнул себя ладонью по колену, встал и отправился спать.
- Упрямый дурак, - сказал он мне напоследок.
Во многом я был согласен с Ругоном. Конечно, я не имел права рисковать нашим посольством, но и бросить друга на произвол судьбы тоже не мог. Да, что там говорить я выкупил бы не только Холина, но и всех рабов, если бы имел много денег. При виде того в каком положении оказались наши соотечественники сердце мое обливалось кровью. Ну, если я не могу спасти всех, то должен попытаться вырвать из рук кочевников хотя бы Холина.
Спал я, не раздеваясь, поэтому и собираться долго не пришлось - встал с первыми лучами солнца, протер глаза и вышел из шатра. Холин не подвел. Уж не знаю, что он вчера наболтал хозяину, но кочевник пришел еще затемно, разложил плетеную циновку и уселся на нее в ожидании торга. Мои спутники еще спали, поэтому мне пришлось общаться с варваром один на один. Конечно, я боялся приступать к разговору без толмача, но делать было нечего. В конце концов, двум торговцам понять друг друга не сложно - товар известен, предлагай цену и настаивай на своем. Чтобы не сидеть на земле я принес из шатра циновку и опустился напротив кочевника. Хозяин Холина был не высок ростом. Из рукавов расшитого диковинными цветами халата высовывались маленькие пухлые ручки, а голова степняка казалось вообще не имела шеи. Он доброжелательно смотрел на меня чуть раскосыми глазами, улыбался и молчал. Похоже, он был готов просидеть так до самого полудня, поэтому я решил взять торги в свои руки. Я указал на Холина, который стоял неподалеку, со страхом и надеждой наблюдая за нами, и положил перед собой пять серебряных монет - все, что было.
Кочевник почмокал пухлыми губами и отрицательно покачал головой, потом коротким толстым пальцем отодвинул мои деньги и нарисовал на песке двадцать кругляков. Надо полагать, он хотел получить за моего приятеля столько же монет.
Я сделал вид, что задумался и передвинул меч так, чтобы он оказался перед носом продавца. Выходя из палатки, я специально прицепил к поясу оружие Толина. Трофейный меч был мне не нужен, и я готов был расстаться с ним в любой момент. Пусть степняк посмотрит на него и оценит по достоинству.
Кочевник терпеливо ждал моего решения и не переставал улыбаться.
- Денег нет, - наконец сказал я, когда пауза слишком затянулась, - возьми меч.
Казалось, сначала продавец не понял меня, поэтому я снял перевязь и положил оружие перед ним. Чтобы не напугать хозяина Холина я все делал очень медленно. Поди, пойми, как он отреагирует, если я неожиданно схвачусь за рукоять. Но судя по всему, степняк был не робкого десятка. Он быстро сообразил, чего я от него хочу, осторожно поднял и обнажил меч Толина, чтобы получше рассмотреть лезвие. Похоже, мое предложение ему понравилось, но немного подумав, он опустил меч и показал мне свою саблю, не доставая ее из ножен. Не сразу, но я понял, что он имеет в виду - его оружие было украшено самоцветами, тогда, как мое не имело даже серебряной насечки. Видимо хитрец имел в виду, что для ровного счета надо было что-нибудь добавить. Конечно, оружие Толина стоило намного дороже, чем двадцать монет, но особенного выбора у меня не было.