– О боже! Да что с тобой? – Ричард хотел обнять ее, но Сэм поспешно отстранилась.
– Понимаешь… Понимаешь… Я…
– Я все понимаю. Ты не можешь быть близка с мужчиной, который нигде не работает и живет в вагончике на холме. – Он добродушно улыбнулся. – Который приблизительно раз в неделю пытается свернуть себе шею и вообще ведет весьма экстравагантный образ жизни. Я понимаю. Но с этим покончено, Сэм. Ты помогла мне увидеть жизнь по-новому. После смерти Лауры я словно помешался, не видел никого и ничего, наплевал на сына. Но это в прошлом. Я начну новую жизнь, устроюсь на работу. Мы будем жить…
– Ричард! Не надо! – Сэм, слушавшая все это как в бреду, замахала руками. – Этого не будет, никогда не будет! – Она соскочила с кровати и, накинув на плечи банный махровый халат, попавшийся под руку, выбежала из комнаты.
На веранде было прохладно. Ветки сирени заслоняли собой первые слабые лучи солнца, поэтому здесь царил полумрак. Только на дощатом полу прыгали озорные розовые пятна.
– Сэм! Сэм! Где ты?
Послышались тяжелые мужские шаги: Ричард в поисках беглянки заходил из комнаты в комнату.
А Сэм, закрыв глаза руками, опустилась на корточки в углу и заплакала. Почему должно было так получиться? Сейчас, когда она уже точно знала, что влюблена, что не сможет жить без него.
Дверь на веранду распахнулась, Ричард сделал несколько шагов и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку.
– Ты здесь? – Он тоже был босой, успел натянуть только брюки.
Стройным, подтянутым телом нельзя было не залюбоваться: правильный изгиб спины, узкие бедра, широкие плечи. И нигде ничего лишнего. Грудь тяжело вздымалась, как после бега – конечно, он уже облетел весь дом. Да, в такого мужчину можно влюбиться хотя бы просто ради того, чтобы каждый день восхищаться совершенством абсолютно правильных форм.
Ричард осмотрелся по сторонам.
– Ах вот ты где! – Он подошел к Сэм и, присев на корточки, заглянул ей в глаза. – Просто скажи мне. Не думай ни о чем, просто скажи.
Белые пряди волос разметались по всклокоченной голове, и одна прядь свесилась набок и коснулась щеки Сэм. Знакомая дрожь возбуждения пробежала по телу, захотелось прижаться к Ричарду, ощутить на себе его руки, почувствовать, как влажные губы осыпают поцелуями шею. И Сэм решилась.
– Я подписала. Я подписала эти чертовы бумажки! Я предала тебя! Я все это время обманывала вас с Кевином. Я… Я… – Вот сейчас он встанет и уйдет. И они больше никогда не увидят друг друга. – Дело Кевина передано в суд Сан-Франциско. У тебя отнимут сына. И все из-за меня, потому что я поставила эту дурацкую подпись! Помнишь, во второй раз, когда ты давал Кевину сигареты, помнишь? Я пошла к судье и расписалась. Все кончено. Ты должен меня ненавидеть!
– Но неужели ничего нельзя сделать? – Ричард встал и заходил по веранде взад-вперед. – Почему тогда до сих пор я не получил повестки в суд? И вообще, суд пока ничего не решил и, возможно, все еще можно исправить.
– Исправить? Ричард, не будь наивным. Там все дело – история малолетнего гангстера! Кражи, угоны, сигареты. А ему только одиннадцать.
– Но ведь теперь будет все иначе. Ты же сама говорила, что если ему уделять внимание, то он станет вести себя иначе. – Ричард снова сел перед Сэм на корточки и, обхватив руками ее лицо, поцеловал в лоб, как ребенка. – Не плачь, мы что-нибудь придумаем. Обязательно. Не бывает безвыходных ситуаций. Можно написать, что я был невменяемым, а теперь вылечился. Как это у вас называется – кажется, состояние аффекта?
– Состояние аффекта бывает минут двадцать, а не два года.
– Ну, неужели нет названия для того нравственного запоя, в котором я находился все это время– Не верю! Подумай, ты же психолог! Ведь я действительно был ненормален. Я сам это признаю. А теперь они посмотрят на меня…
– Ричард, перестань! – Сэм снова зарыдала. – Перестань обманывать себя. Кевина заберут и отправят на усыновление в другой штат! Посмотри правде в глаза.
– Значит, я буду ходить по судам до тех пор, пока они не пересмотрят дело, я соглашусь на любые условия. Наша судебная система тем и хороша, что в ней всегда есть лазейки. И мнение Кевина в таком возрасте уже должно учитываться, а он ни за что на свете не захочет уехать.
– С четырнадцати лет. – Сэм вытерла слезы, уверенность Ричарда несколько успокоила ее. – Его мнение учитывается с четырнадцати лет.
– Значит, в крайнем случае, если уж вообще ничего не получится, я найду его через два с половиной года и заберу.
– Ты не понимаешь! – Сэм завернулась поплотнее в халат, волна адреналина схлынула, и холод стал более ощутим. – Ты не понимаешь, что значит прожить столько времени у чужих людей, это будет уже не тот ребенок, которого ты знал. И видеться вам не разрешат. Он вырастет, многое обдумает – может, вовсе не захочет возвращаться!
– Тогда я не буду настаивать. Это ведь, в конце концов, его выбор, и я должен уважать подобные решения. Ведь это он сейчас не понимает того, что я с ним сделал. А с возрастом осознает. И если он не простит меня, то будет вполне прав.
– Не говори так. – Сэм обняла Ричарда за шею. – Я не хочу об этом думать. Он такой умный, развитой не по годам ребенок… Что я наделала?! Ведь ждали только моей подписи.
– А вот тут давай-ка разберемся. – Канинген покачал головой. – Ты только делала свою работу, и все. И делала ее хорошо. Другой психолог, увидев у себя на столе чужое, почти решенное дело, просто расписался бы и не стал вникать в подробности. Никто – слышишь, никто – не поехал бы ко мне на холм разговаривать. И уж тем более не поперся бы в доки, вырядившись как новогодняя елка. Ты сделала все, что было в твоих силах, и если я потеряю сына, то буду виноват в этом только сам.
Внезапно за окном послышался слабый треск, как будто кто-то наступил на сухую ветку.
– Что это? – Сэм поднялась и, поспешно подойдя к окну, выглянула на улицу.
– Да мало ли, просто сегодня сильный ветер и, наверное, что-нибудь сломалось. – Ричард улыбнулся. – Ты просто переволновалась. Пойдем в дом, здесь холодно, а ты босиком. И вообще пора бы уже поесть.
Сэм согласно кивнула и тоже улыбнулась, но на душе у нее кошки скребли. Ей показалось, что следом за треском в окне мелькнула какая-то тень. Хотя Ричард, конечно, прав, в таком взвинченном состоянии и не то может показаться.
– Ты прямо спишь на ходу, дай-ка я тебе помогу. – И, подхватив Сэм на руки, он понес ее в дом.
Через полчаса они уже прощались у калитки, обсуждая планы на день.
– Я прямо сейчас поеду к судье, он, кажется, всегда неплохо ко мне относился, спрошу, что можно сделать. – Ричард погладил Сэм по плечу. – Не беспокойся, мы что-нибудь придумаем. И не вешай нос. А главное, напиши себе на стенке: «Я ни в чем не виновата». Не скучай. Когда у тебя заканчивается рабочий день?
– Около трех дня.
– До этого времени я, может быть, успею смотаться в Сан-Франциско, смотря что посоветует судья. В крайнем случае, не буду терять время и найму толкового адвоката. Не верю, чтобы не нашлось какого-нибудь прохиндея, который за три тысячи долларов не отыщет лазейки в этом деле. Короче, там видно будет.
Его лицо буквально излучало уверенность, в серых глазах светилась решимость. Было видно, что теперь он всерьез займется устройством своей жизни.
– А тебе не кажется, – Сэм посмотрела в сторону, словно не собиралась никого учить или, упаси бог, давать советы, – что перед всем этим стоит заехать домой и проведать Кевина? Кто-то обещал мне, не хочу указывать пальцем, что все теперь будет иначе, а мы даже не знаем, где он провел ночь.
Ричард одобрительно закивал.
– Вот какой из меня отец? Утратил последние навыки. Конечно, это первое, что я сделаю. Прямо сейчас домой, а потом уже по делам.
– Знаешь что, пришли его ко мне. Пусть побудет здесь, пока мы не вернемся, нечего шататься где не попадя. Я найду ему занятие по вкусу. – Сэм обвела рукой сад. – Тут столько работы… Скажи, что мне срочно нужна его помощь.
– Хорошо, так и сделаю. – Ричард сел на мотоцикл. – Встретимся днем.
– Постой. – Сэм закрыла рот ладонью, чтобы подавить смех. – Мне кажется, что тебе лучше взять мою машину, а то в этой одежде… Ты не находишь, что она несколько не вписывается в контекст мотоцикла? И вообще, если ты собираешься нанимать в городе адвоката…
Ричард окинул себя взглядом.
– Хорош! – Он от души расхохотался. – Ладно, меняем план действий: сейчас я еду домой, там оставляю мотоцикл, и мы с Кевином возвращаемся к тебе. Произведу обмен – ребенка на машину. Согласна?