Осень покинув, в тревожную зиму
Поезд влетел.
Мне расставаться невыносимо,
Ты так хотел.
Я так просила: удержи!
Ты слова не сказал.
Я твой транзитный пассажир,
Ты мой транзитный зал.
Ты говоришь – расставаться полезно…
Так и сбылось.
В жизни твоей побывала проездом,
Поезд унес.
Там без меня догорают осины,
Желтая грусть.
Мне расставаться невыносимо,
Я не вернусь.
И сегодня, и вчера,
И в другие вечера
Дотемна сижу одна
И яркий свет не зажигаю.
В черном небе круг луны.
О тебе я вижу сны,
Но тебе я не нужна,
Ведь у тебя теперь другая.
Но я вернуть тебя хочу,
Как заклинание шепчу:
Не оставляй меня одну.
Я ненавижу тишину.
Я ненавижу тишину,
Не оставляй меня одну.
Ревнуй, а хочешь, изменяй,
И лишь одну не оставляй.
Вот на фото ты и я
И заморские края.
Слышно, как шумит прибой
И волны в пене набегают.
Не вернуть и не забыть
И без тебя учиться жить,
Знать, что в прошлом жизнь с тобой
И у тебя теперь другая.
Что-то изменилось в отношеньях,
Все не так, как было до сих пор.
Ты уже готов принять решенье
И готовишь важный разговор.
Говоришь, что стал мой взгляд рассеян,
Что звонит нам кто-то и молчит
И что в странных приступах веселья
У меня счастливый вид.
Но не было измен,
Все это пустяки,
Не стоит принимать решений резких.
Не ветер перемен,
А просто сквозняки
Колышут в нашем доме занавески.
Просто чей-то взгляд неосторожно
Задержался медленно на мне.
Грустный голос ноткою тревожной
Отозвался где-то в глубине.
Сквозняки мне в сердце залетели,
И озноб покоя не дает.
Но простуду лечат две недели,
Это значит – скоро все пройдет.
Я уже ничего не ждала,
Начала привыкать к одиночеству.
Намекнули, грустя, зеркала:
Представляйся по имени-отчеству!
Мексиканские фильмы любя,
С героинями плакала поровну.
Но, когда увидала тебя,
Жизнь рванула в обратную сторону.
Ну и что, что обжигалась
И не очень молода.
От ожогов не осталось
В моем сердце ни следа.
Обжигалась, что ж такого?
Это с каждым может быть.
Я еще сто раз готова
Обжигаться и любить.
Все забытые вспомнив слова,
Молодой я вдруг стала по-прежнему.
Снова кругом пошла голова,
Переполнившись мыслями грешными.
Как сладка мне ночей кабала,
Как к утру расставаться не хочется.
Намекнули, смеясь, зеркала:
Рановато по имени-отчеству.
Привычных дней текучий караван,
Где дни в один сливаются.
Все думают, у нас с тобой роман,
И очень ошибаются.
В минуту между снегом и дождем
Предчувствия тревожные.
Друг к другу мы немедленно придем,
Как помощь неотложная.
Уж так сложилась жизнь,
Зачем ее менять?
Уж так сложилась жизнь,
Попробуй все понять.
Но на закате дня
Ты рядом окажись,
Зачем нам все менять,
Раз так сложилась жизнь.
Ну разве можно все определить?
У каждого по-разному.
Кто встретился, чтоб весны разделить,
Кто – первый снег отпраздновать.
Все чаще утро кутает туман,
Наверно, снег уляжется.
Все думают, у нас с тобой роман,
И мне порой так кажется.
Считается, что время летит очень быстро. Конечно, летит, когда все хорошо. Но в невеселые времена оно медленное и тягучее. А поэтому лучше, чтоб оно летело. Ведь это только ощущение, а реальность-то одна и та же.
Итак, мое время рвануло в полет уже давно. Зашелестела книжонка моей жизни, открываясь наугад то на веселых, то на грустных своих страничках.
Ну вот, например, взяла да и открылась там, где была я второ– или третьеклассницей, и почему-то даже заглавие появилось.
А дело было так.
Я отличница, бабушка не нарадуется, учительница не нахвалится. И быстрее всех читаю, и стихов знаю больше, чем сама учительница, ну и характер, само собой, – ангел. Да, и, чуть не забыла, волосы завиваются в конце косичек локонами, а если косички распустить, то все закрутятся, но так в школу ходить нельзя, а в конце косичек – пожалуйста.
Как какая комиссия из РОНО приедет на открытый урок, так меня – к доске. Вот, мол, каких вундеркиндов воспитываем.
Ну а уж если утренник какой-то грядет – вся надежда на меня – звезду художественной самодеятельности 3 А.
И вот в самый разгар моих стремительных успехов врывается какая-то Митрофанова Татьяна – явилась незадолго до новогоднего утренника. Видите ли – новенькая, из Сызрани в Москву переехала. И это свое название ехидное – Сызрань – так произносила, что все наши девчонки от зависти загнулись – тоже захотели из Сызрани этой быть. А сама-то эта Митрофанова – подумаешь, косички никакими кудряшками не заканчиваются, а, наоборот, до конца заплетены и барашками к ушам подвязаны. Уселась на первой парте, губами шевелит, за учительницей слово в слово все повторяет.
А эта предательница-учительница взяла, да и полюбила Митрофанову Татьяну и забыла про меня.
На репетиции новогоднего утренника мы решили сыграть сценку, в которой кучер, напевая песенку, запрягает тройку борзых быстроногих лошадей и едет к любушке своей.
Мы как раз последний год без мальчишек учились, и поэтому роли распределили между девочками.
И борзые – самые примерные отличницы наши – Галя, Катя, Лида. Кучер – Ритка. Она длинная была дылда, поэтому роль эта досталась ей. Ну а уж любушка – понятно кто, я, конечно. Дыроколом из белой бумаги кружочков настригли, кто в сценке не занят, будут потом на них на утреннике дуть, и полетит легкий снежок, и грянет песня залихвастская, и поскачет Ритка-кучер ко мне. А уж я – краса-девица, расцвету у всех на глазах и умчат меня борзые по серебряному снегу вдаль, под звон бубенцов, который обеспечит сама учительница ложкой о стакан.