Надо признаться, я себе нравился. Был похож на поджарого бойца, на воина, повидавшего в этой (в моём случае, в прошлой) жизни многое. Чувствовалось, что обладатель этого облика не будет ждать милости богов, а сам достигнет всего, чего он хочет. Именно такой человек сейчас стоял передо мной и именно таким я должен был стать, чтобы найти…
Я замер.
Найти что? Кого? Я опустил руки и задумался, слегка склонив голову набок. Я был уверен, что я здесь не случайно, что мне обязательно нужно что-то отыскать, в чём-то разобраться, но пока что это "что-то" ускользало от меня. Может быть, это что-то из прошлой жизни? Цель? Данное себе или кому-то обещание? Не знаю. Пока не знаю. Но со временем непременно разберусь.
— Поздравляю тебя, Саргон, — подал голос Знамиир. — Ты обрёл собственное имя и воплотился в материальном теле.
Что-то неуловимо изменилось, я поднял голову и огляделся. Действительно, теперь я стоял в кругу камней необычной формы, землю окутывал всё тот же туман, но зато появилось нормальное небо, усеянное зелёными звёздами. Почувствовав чей-то взгляд, я обернулся. Знамиир — а это, без сомнения, был именно он — явно не был человеком, хотя и походил на него. Он был облачён в балахон с капюшоном, в руках сучковатый посох, две руки, две ноги, но вот лицо… лицо, также как и кожа, у него были покрыты корой и словно высечены из дерева. Мёртвое, безэмоциональное, можно даже сказать, пустое лицо. И только глаза казались живыми — ярко-зелёные, с глубокой задумчивостью разглядывающие меня. Этот человек с деревянным лицом сидел на выдолбленном в камне углублении и казался статуей, оставленной тут скульптором в надежде забыть этот образ, поселившийся в его голове.
Рот Знамиира приоткрылся и он заговорил, но при этом губы не шевелились, как и само лицо.
— Ты воплотился, но ещё не полностью. Не так, как подобает Посланнику.
— Ты называешь меня Посланником. Почему? — услышав свой огрубевший голос, я удивился. Видимо, он изменился, когда у меня появилось тело.
— Как и каждый житель этого мира, я знаю, что существуют Посланники Древних, они же Пришедшие Извне. Существа без памяти прошлого. Те, кому недоступны имена отцов и матерей, жен и детей, друзей и врагов. В наш мир приходят подобные тебе уже многие столетия, так что ты не одинок.
Я склонил голову набок.
— А ты, стало быть, встречающий?
Из его неподвижного рта раздался смешок, а глаза, казалось, слегка потеплели.
— Встречающий! Вернее и не скажешь. Но официально мой титул звучит как Мандрим. Властью, дарованной мне Ушедшими, я облекаю в плоть их Посланников и препровождаю в мир.
— Ты стал говорить слишком высокопарно. Раньше мне больше нравилось, — недовольно заметил я и ткнул пальцем себе за спину. — Может ну его, просто дябнем по пивку и поговорим по душам?
Древоликий развеселился ещё больше. Он прикрыл глаза, запрокинул голову, плечи затряслись и по поляне разнёсся его хохот. Вскоре он успокоился и вновь посмотрел на меня.
— Как я уже говорил, ты мне нравишься! И, уверяю тебя, после того, как мы закончим здесь, то непременно выпьем и даже закусим. Пока же позволь вручить тебе твой Дриар. — Он вытянул руку с зажатой в кулаке верёвочкой, на конце которой поблескивал небольшой синий кристалл. — Обычно я передаю его в виде амулета, — пояснил Знамиир, — но для тебя готов сделать маленькое исключение и придать ему ту форму, которую ты пожелаешь.
— Признаюсь честно, не особо люблю украшения. Но от твоего дара не откажусь. Как насчёт небольшого браслета?
Он едва заметно кивнул и амулет исчез из его руки. Я тут же почувствовал, как мою правую кисть обдало холодом. Подняв руку к глазам, с удивлением обнаружил на ней искусно выполненный из синего, туманного кристалла тонкий браслет, покрытый вязью неизвестных мне рун. Прохладный на ощупь, он источал странную, едва ощутимую вибрацию.
— И зачем нужен этот… дриар?
— Он поможет пробудить ту частичку силы, что дремлет в тебе с самого начала. Можно сказать, что эта частичка — прощальный дар Ушедших Древних своим Посланникам. Её пробуждение возвысит тебя над обычными людьми и позволит ступить на Путь Силы и Могущества.
"Опять эта высокопарщина, — подумалось мне. — Что дальше делать-то?"