По дороге на закат
Стивен шёл медленно, держа гнедого в поводу левой рукой. Правую он вытянул вперёд и шевелил пальцами, словно пробираясь в темноте наощупь. Собственно, это так и было, потому что глаза мужчины были плотно закрыты. Вскоре пальцы нащупали искомое и сжались, Стивен открыл глаза и запрыгнул на коня. Он слегка изменил прежний маршрут и отправил каурого в лёгкий бег в новом направлении. Солнце начало клониться к закату, расцвечивая небо сиреневыми переливами. Вечерние зарницы беспокоили кучевые облака на горизонте.
Справа от тропы каменными часовыми высились скальные выступы. Можно было бы поискать убежище на ночь и между ними, но тёплый ветер с прерии, тянувший горькими запахами травы и сырости, неожиданно принёс новый аромат – дыма и жареного мяса.
Стивен остановился у подножья холма, где-то на расстоянии выстрела от костра и темной фигуры у него. Он слегка приподнял шляпу и поприветствовал незнакомца:
— Доброго здоровья, мистер. Вы позволите присоединиться к Вам на ночь?
— Конечно, — гостеприимно махнула рукой тень у костра. — Места здесь дикие, вдвоём будет спокойнее! Да Вы спешивайтесь, тут склон каменистый. Коня можно привязать на вершине с другой стороны.
Стивен последовал совету и повёл животное в поводу, по дороге отцепляя от седла продолговатую походную флягу.
У костра сидел высокий худой мужчина. Несмотря на довольно тёплый вечер, пуговицы его черной рубашки с высоким воротником были застегнуты под горло. Тонкая серебристая цепочка на шее удерживала довольно большой крест, тоже серебристый и совершенно лишённый украшений. Рядом стояла прислонённая к крупному камню тонкая изящная трость с серебристым же резным набалдашником. «Какой пижон», — подумал Стивен, но вслух, однако, произнёс:
— Далеко ли путь держите, святой отец?
Затем он основательно отхлебнул из фляги и передал её священнику. Тот тоже сделал добрый глоток, довольно причмокнул и ответил:
— Давайте безо всех этих отцов. Я не приходской священник, а собиратель. Зовите меня Сентенцио.
Стивен невольно отстранился, но потом взял себя в руки. Чего бояться? Он вообще-то даже дважды оставался наедине с собирателями. Первый раз при рождении, того раза он, конечно, не запомнил, но всё прошло хорошо, раз остался жив. Второй раз пришлось встретиться, когда у него открылся дар к поиску пропавших животных. Напоминанием о той встрече было клеймо на предплечье.
Стивен поднял глаза и столкнулся с насмешливым взглядом Сентенцио. Словно тот прочёл мысли. Хотя пёс их знает, этих собирателей, может, и прочёл. Стивен усмехнулся в ответ и требовательно потянулся к своей фляге.
— Собиратель душ, значит… Так далеко вы, святой… кхм… Сентенцио, путь держите?
— Возвращаюсь домой. Три года, считай, в пути.
— И далека ли дорога?
— Если идти строго на запад, буду в обители через неделю…
— Через Великую прерию пойдёте? — удивленно поднял брови Стивен.
— И пойду. — Снова насмешливо блеснул глазами Сентенцио. — А присоединяйтесь! Ночные дежурства разобьём.
— Я преследую конокрада, — нахмурился Стивен. — Конокрада, возможно насильника и убийцу. Следы ведут вокруг прерии, и я отстаю на несколько дней, срезать было бы очень кстати, но мы здесь не пройдём. Никто в здравом уме в одиночку не пойдёт в прерию!
— Верно, — качнул головой священник, — но мы пойдём не одни.
— А с кем? С Богом?
Сентенцио снова усмехнулся в ответ на это беззубое богохульство.
— Бог в дороге ближе, чем Вы думаете. Ложитесь спать, а утром поглядим. Моя половина ночи первая. Можете лечь у этого склона, он не фонит, я проверил!
Стивен развернул шерстяное одеяло у прогретого солнцем булыжника, закинул в рот капсулу антирада — всё-таки весь день на открытой местности — подложил под голову седло и почти мгновенно уснул. Правая рука скрывала короткое лезвие метательного ножа, а левая лежала на рукояти револьвера, спрятанного под седлом.
— Я на два-три дня, Рэйчел.
— На дальние выпасы?
— Да. Говорят, Смит зачастил прикладываться к фляжке, и овцы сутками без присмотра.
Стивен взъерошил волосы на голове девушки.
— Будь осторожна, девочка!
— Да, капитан, сэр! – Лукаво ответила она.
— Я не шучу, Рэйчел, за пределы фермы ни ногой!
— Пап, ты же знаешь, ближе чем на пулемётный выстрел ко мне никто не подойдёт.
Она звонко щелкнула по оберегу – пулемётному патрону с гравировкой, свисающему с шеи на цепочке.
Громко щёлкнула зажигалка, и у лица священника разгорелся красный уголёк — он раскуривал трубку.