Откинутая в сторону парусина, заставила меня скептически поморщиться. Может на тот момент, когда этот сундук закладывался на хранение, этот красный камзол с золоченой вышивкой по обшлагам и рукавам и был, чем-то ценен его хозяину, но сейчас он годился разве что на помойку. Честно говоря, если бы не завтрашнее отправление на войну, я бы выругался, только из-за того, что вытащенный из сундука костюм, просто напросто осыпался каким-то хламом, на пол моего дома, добавив кучу грязи или скорее тканевого хлама, потому как первый же ветерок, донесшийся из раскрытого окна, развеял эти ошметки, по всей комнате.
Под первым костюмом лежали еще какие-то тряпки, похоже, съеденные молью, или кем-то еще ничуть ни с меньшим старанием, чем тот что лежал на верху. И как мне кажется, тоже самое, произошло бы и с парусиной, которая прикрывала все это богатство, не будь она просмолена насквозь. Причем до такой степени, что я с трудом ее ворочал. Доставать весь этот хлам из сундука совершенно не хотелось, но пришлось, хотя бы из-за того, что нужно было понять, отчего сундук был настолько тяжел, что я со своим штурманом, с трудом перенесли его в то раннее утро от грузовика до парохода.
Поэтому отринув в сторону свою брезгливость, вышей из дома и взяв в кладовой пару ведер, метлу и совок, вернулся обратно в дом. Собрав останки костюма с пола, как можно аккуратнее, перегрузил в ведра и то что еще находилось в сундуках, и вынес это из дома, выгрузив под корни какого-то деревца. В последний момент, мне показалось, что я услышал какой-то шкрябающий звук. Будто среди тряпья затесалась какая-то металлическая вещица, и царапнув по краю жестяного ведра упала на землю. Тут же опустившись на колени, я разворошил кучу тряпья, и к своему удивлению обнаружил массивный золотой перстень, с кроваво-красным камнем, и выгравированной на нем неправильной шести лучевой звездой. Неправильной она мне показалась потому, что от обычной пятиконечной звезды отходил еще один луч, берущий свое начала из промежутка, между двумя лучами. Сам камень, с нанесенными на него гранями тоже был слегка пятиугольной формы, с закругленными углами, плотно вделанный в золотую оправу, по всей поверхности которой шел текст выполненный арабской вязью, с зачерненым фоном. Перстень был достаточно тяжелым, и даже на мой неискушенный взгляд достаточно дорогим. Арабского языка я не знал, но предположил, что на перстень нанесены, какие-то изречения из священной книги мусульман — Корана. Обычно так и делается на подобных украшениях. Один мой знакомый из прошлой жизни, соверешил хадж в Саудовскую Аравию, чтобы поклониться Каабе, и пройтись по всем святым местам для мусульманина. Помню он мне зачитывал строки из корана говорящие: «Каждый правоверный мужчина мусульманин, обязан хотя бы раз в жизни, если ему позволяет возможность, совершить путешествие в Мекку, чтобы поклониться святым местам». Эти строки, показались мне довольно занимательными. С одной стороны — обязан, а с другой, — если есть такая возможность. Впрочем, речь несколько о другом. Так вот мой знакомый, привез оттуда мне в подарок, аналог христианской «святой воды» и серебряный перстень тоже с многочисленными изречениями из Корана, начертанные на нем. И я даже, какое-то время носил его. А вода показалась мне вполне обычной. Во всяком случае никаких изменений в организме я тогда не нашел.
Внимательно рассмотрев перстень из сундука, заметил, что он покрыт какими-то пятнами, толи краски, толи старой засохшей крови. Именно поэтому, решил вначале промыть его, а уж потом примерить его на свой палец.
Тщательно промыв его старой зубной щеткой под струями воды, положил его на тряпицу, чтобы тот подсох, а сам вновь вернулся к сундуку. Под нижним слоем парусины, оказалась довольно большая шкатулка, доверху наполненная золотым ломом. Здесь имелись кольца, сережки, цепи, медальоны и прочие золотые изделия с камнями и без них. При этом одного взгляда на все это оказалось достаточно, чтобы понять, что все эти изделия не обычный современный ширпотреб машинной выделки, а именно ручная работа известных мастеров.