Выбравшись на берег, присел на кусок отрезанного металла, накинул себе на плечи куртку, чтобы согреться и закурил. Происходило нечто невероятное. Никогда не было такого, чтобы я, занимаясь каким-то делом, вдруг улетал в мечтах, или воспоминаниях куда-то в сторону. Сейчас же едва не утонул из-за этого. В голову тут же полезли сомнения, а стоит ли вообще лезть туда и рисковать своей головой, из-за призрачного богатства. Тем более, что сундук даже с виду старый, а замки, до того проржавели, что поддались без каких либо усилий. Наверняка там лежит какой-то хлам, совершенно не нужный мне, а я вот уже в третий раз собираюсь туда нырнуть. Наверняка, после этого заболею, а врачи здесь дороги.
Мысли, то отправлялись гулять в дальние дали, то нашептывали о том, что кроме мусора я там ничего не обнаружу, а то грозили всяческими болезнями, которые обязательно свалятся на мою голову, если я не послушаюсь доводов разума и полезу в это болото. Где-то на краю сознания, создавалось впечатление, что либо я сам, либо кто-то извне пытаются отговорить меня от этого шага. Я даже в какой-то момент огляделся вокруг, боясь обнаружить советника.
Но, в конце концов, я же русский человек, несмотря на то, что в данный момент считаюсь кубинцем. А логика русских, не поддается осмыслению. Поэтому русский делает все наперекор, но к удивлению окружающих, чаще всего оказывается, что именно это и было самым верным решением. Поэтому докурив свою сигарету, и отбросив ее в сторону, я скинул наброшенную на плечи куртку и все мысли, которые так досаждали меня и нырнул к сундуку.
Крышка сундука, поддалась с некоторыми усилиями, я уже был, собирался выныривать за ломиком, но наконец, ржавые петли провернулись и я открыл ее. В тот же момент, что-то очень яркое, похожее на дугу от сварки, но гораздо большего размера, вспыхнуло перед моими глазами, и я потерял сознание…
* * *
…- Ричард, ну ты так и будешь весь день спать, или уже примешься за работу? Честное слово, если бы не обещание, данное твоему отцу, я бы уже давно ссадил тебя на берег, и за милю не подпустил бы к своему сейнеру. Ну как можно спать в тот момент, когда идет лов рыбы? Правда, мое терпение не бесконечно, и это последний раз, когда я прощаю тебе твои загулы! Я, конечно, понимаю, что ты молод и тебе хочется погулять, пощупать девок в темном уголке, выпить винца, для поднятия настроения, но работа ведь не должна страдать от этого! Я в твои годы в первую очередь смотрел на то, чтобы заработать лишний цент, именно потому, я сейчас владею этой красавицей, и не знаю нужды. А у тебя на уме одни пьянки и гулянки. И кстати, где ты находишьвино и виски, в самый разгар сухого закона, я никак не могу понять! Может все же поделишься с родным дядей своею тайной? И вообще, не пора ли браться за ум?
Дядюшка Джо, ворчал всю дорогу от самого пирса, а я никак не мог понять, какого черта я здесь торчу? Вроде бы совсем недавно спокойно резал металл на Корабельном Кладбище у старого скряги Симпсона, а сейчас вот плыву на какой-то деревянной развалине с паровой машиной в качестве двигателя, гордо именуемым сейнером «Бенедиктина», названным так, в честь тетушки Бенни, и никак не могу сообразить, чем я прогневил небо, из-за чего меня бросает из стороны в сторону. Вначале в шесьдесят седьмой год затем на сорок лет назад. Причем я уверен, не будь сундука, который я обнаружил в заливе, неподалеку от свалки старых посудин, произошло бы еще нечто подобное. И я все равно оказался бы где-то еще. И еще, мне почему-то кажется, что это далеко не последнее перерождение. Единственная радость, от всего этого, что я становлюсь с каждым разом, только моложе, меняя тела, как перчатки, не так чтобы намного, но все же. Интересно где и когда, я окажусь грудным младенцем?
Дядюшка Джо, продолжал сыпать упреками в мою сторону, к которым я впрочем привык за последние пару месяцев. Что именно он желает от меня этим добиться, совершенно не понимаю. Но если здесь кроме этих упреков, я практически ничего не слышу, то дома все разительно меняется, и добрее дядюшки, человека сыскать очень трудно. Пожалуй даже семья в которую я первоначально попал, относилась ко мне гораздо жёстче. В данный момент я являюсь кем-то, вроде помощника, хотя и понимаю, что этот подсобник, а точнее я в его лице, являюсь самой настоящей обузой, для дядюшки Джо. Но с другой стороны, на нем похоже висит кое-какой долг, по отношению к моему отцу, и потому он взял меня на работу. И судя по последним высказываниям, его терпение подходит к концу.
С трудом поднявшись со своего ложа, сколоченного из какого-то горбыля и слегка прикрытого старыми тряпками, на котором я только что пришёл в себя, выпил пару глотков теплой воды, прямо из носика большого медного чайника, стоящего на столике, и поднявшись на палубу суденышка, встал возле борта. Удерживаясь от падения, уцепившись обеими руками за веревочные леера проходящими над бортом, некоторое время смотрю на воды залива пытаясь продышаться после несколько спертого воздуха трюма этого утлого суденышка, и в этот момент, замечаю, как толща воды начинает серебриться, от множества рыбьих тел. При этом, наш траулер, ведомый рукой опытного Джона Хаксли, проходит всего в нескольких десятках футов, от этого косяка. Еще не веря своим глазам, вновь вглядываюсь в поверхность воды, а затем командую.
— Возьми правее дядя Джо, там косяк, анчоус мимо идем.
— Что бы ты понимал еще в этом, мальчишка! — Ворчит дядюшка Джо, но тем не менее довернув штурвал на пару румбов выправляет ход, внимательно выслушивает мои подсказки, и наконец стопорит руль, и тут же выскакивает из своей будки. Схватившись за леера, перегибается через борт сейнера и долго вглядывается в морскую пучину.
— Тьфу, на тебя! Не выйдет из тебя рыбака! Где ты тут анчоуса разглядел? Опять из-за тебя без улова останемся! Нет, мое терпение закончилось, сегодня же спишу на берег, и все расскажу твоему отцу. Все твои грехи припомню.
В этот момент, суденышко дергается и заметно сбавляет ход. Дядюшка Джо встрепенувшись, бросает взгляд на манометр паровой машины, и готовое вырваться из его уст ругательство в мою сторону из-за того, что я не уследил за давлением пара, испаряется само собой.
— Твою мать⁈ — Радостно удивленно восклицает он, и, бросившись в рубку управления сейнером, какое-то время возится в ней, стараясь увеличить ход сейнера. Через некоторое время, раздается его команда.
— Крепи! — А следом за нею. — Давай на лебедку Дик! Если упустим на этот раз, я тебе этого не прощу.
Я тут же быстро перемещаюсь к лебедке, не забыв закрепить разболтавшийся створ на корме, и подав на лебедку удерживающую идущий за судном трал, тягу с паровой машины, помогаю валу провернуться с помощью рукоятки, чем-то напоминающей кривой стартер автомобиля. Лебедка, как впрочем, и все оборудование этого сейнера, древнее, как дерьмо мамонта, и потому, какую-то часть работы, приходится делать самому. То, помогая валу лебедки набрать обороты, то повернуть вручную стрелу судового крана, потому что привод идущий на это уже давно сломан, а починить или поставить новый, всегда не хватает то денег, то времени.
Наконец, трос натянулся, а мгновением позже зазвенел как струна, показывая, что наполненность трала максимальная. Дядюшка Джо, даже сбил на затылок свою капитанскую фуражку, и удивленно почесал свою тыковку, воскликнув:
— Oh-My-God! — Выражение крайнего изумления, очень редко выскакивающее из его уст. Обычно я слышу мат, или еще какое-то ругательство. Но если дядюшка вспомнил о боге…
Тут же застопорив ход сейнера, он выскакивает из своей будки и бросается мне на помощь, подхватывая, поднятый над палубой трал, заполненный до самого верха серебристым Калифорнийским Анчоусом, и помогает провернуть стрелу судовой балки, заводя трал над специальным чаном, куда мы обычно вываливаем пойманную рыбу. Анчоуса на этот раз так много, что дядюшка Джо, командует стравить натяжение троса, и опускает трал в емкость, не развязывая его снизу. Палуба старого сейнера при этом, кажется даже слегка стала ближе к уровню воды в заливе. Стравив лебедку, бегу, закрывать задний створ судна, а дядюшка скомандовав мне, слегка натянуть трос, чтобы рыба не растеклась по палубе, а осталась в сетке, бежит в рубку и поколдовав с рычагами и вентилями, дает полный ход. От неожиданного рывка, я едва удерживаюсь на ногах, и дав реверс на лебедку, обеспечиваю небольшое натяжение троса. Рыбы в нем, действительно так много, что траловая сеть, выступает над емкостью на добрых три-четыре фута, и грозит перевалиться на палубу.