— То есть, вы воссоздали компанию, в которой я работал и город, в котором я жил?
— Да нет же. Вы представляли себя только в этом кабинете за работой.
Виталик негодовал, и проводник совсем помрачнел.
— Вы хотите сказать, что в моем персональном рае нет ничего, кроме кабинета директора филиала какой-то недоделанной дочерней компании?
— Но разве вы не этого хотели?
— Да, хотел, но ради чего? Ради достатка, красивых женщин, возможности отдыхать, иметь интересное хобби, наконец!
— Послушайте, если бы вы просили то, что сейчас перечислили…
— Все. Хватит. Я все понял.
Заикин закрыл лицо ладонью и несколько минут ничего не говорил. Проводник тоже не решался нарушить молчание.
— Есть какая-нибудь возможность поменять свой рай? Или хотя бы внести изменения?
— Боюсь, в данный момент нет.
— А что же ваши хваленые разработчики?
— Им это ничего бы не стоило. Но ресурс ограничен, понимаете? Сейчас вообще сырьевой кризис. Вот оно как.
— И сколько я должен провести в этом… раю? Вечность?
— Нет-нет. Не вечность. Никто не может вечно оставаться в раю, как, собственно, и в аду. Я же говорю, ресурс ограничен.
Потом опять на землю. Так что, лет пятьдесят, не больше.
— Пятьдесят лет?
Виталию показалось, что он захлебывается воздухом. Испуганный проводник отпрянул в сторону.
— Не переживайте так, пожалуйста, — стал просить он. — Есть один вариант.
— Какой?
— Если ваш рай вас не устраивает, его можно вернуть по гарантии лет через тридцать.
— Как это сделать?
— Нужно молиться и мечтать. Чем чаще, тем лучше. Есть одна книга, называется «Мечта — работа — результат», не слышали?
— Слышал, — угрюмо ответил Виталий.
— Очень дельная вещица, скажу я вам. Если хотите…
— Ничего я не хочу.
Он снова глянул внутрь куба. Секретарша сидела в одном из кресел и пила кофе из крошечной чашечки, картинно отставив в сторону мизинец.
— А секретарша Пяльцева тоже умерла? — спросил Заикин, кивнув на девушку.
— Нет, конечно. А если б и умерла, вряд ли сюда попала бы.
Секретарши, как и директора филиалов, редко к нам попадают.
— Но кто же тогда эта женщина? Она очень похожа на Анну.
— Это Анна.
— Анна, но не та?
— И та, и не та. Сложно сказать. Может быть, секретарша вашего Пяльцева — тоже совсем не та Анна, а всего лишь часть персонального рая Пяльцева.
Виталий подумал о том, что он никогда не видел Георгия Владимировича за пределами офисного здания. Иногда кто-то из коллег говорил: «Пяльчик уже приехал» или «Пяльчик уже уехал», но сам Заикин, как ни странно, никогда этого не видел.
От расстройства и сложностей, разобраться в которых было просто невозможно, голова Виталия разболелась еще больше.
В висках стучало.
— А аспирина здесь тоже нет? — спросил он толстяка язвительным тоном.
— Аспирин есть.
— Но ведь я не мечтал об аспирине!
— Это будет маленький бонус.
Проводник подлетел к кубу, тронул желеобразную стенку, и в ней тут же образовался проход.
— Вы не отчаивайтесь, пожалуйста. Помните, мечта — работа — результат. И тогда лет через тридцать мы с вами снова увидимся.
— До скорого! — злобно кинул Виталий и ступил в прямоугольное отверстие.
Стенка куба за его спиной тут же потеряла прозрачность и покрылась толстым слоем бежевой штукатурки. Секретарша подняла голову.
— Виталий Степанович, рада вас видеть! Кофе?
— Не откажусь, — угрюмо ответил он и опустился в кресло директора.
— Я хочу вам сказать, — заискивающе начала Анна, — я очень рада, что теперь вы будете нашим директором. Пяльцев, конечно, был добрым человеком, пусть земля ему будет пухом. Но вы — другое дело. Вы компетентный, ответственный. Я сказала нашим: с Виталием Степановичем работать будет — как в раю!
Стеклянный мир
Антошка сидел на берегу, широко раскинув худощавые, слишком длинные для его неполных восьми лет ноги. Солнце теплыми пушистыми лапами гладило веснушчатое лицо с очень простыми, ладными чертами. Густые рыжеватые волосы маленькими рожками топорщились от избытка высохшей на них соленой воды. Легкий морской бриз, слегка приподняв тонкую ситцевую рубашку, ощупывал острые мальчишечьи ребра, выступавшие под гладкой, еще по-детски нежной кожей.
Резкими движениями высвободив руки из платинового прибрежного песка, мальчик тремя громкими хлопками очистил ладони и правой рукой извлек из кармана шорт небольшой мешочек. Зажмуренные от солнечного удовольствия глаза еще больше сузились, и задорная мальчишечья физиономия расплылась в лучезарной загадочной улыбке. Антошка быстро развязал тесьму на мешочке и на песок выпали три стеклышка разной формы. Происхождение этого сокровища трудно было определить. Оно походило на осколки флаконов каких-то духов или очень редких спиртных напитков. Но их цвет был совершенно невероятным! Первое — насыщенно-алое, будто отколовшееся от солнца, которое когда-то, заходя на закат, случайно зацепилось за край моря. Второе — густо-синее, как летнее ночное небо, по которому торопливо бежит свет маяка. Третье же, казалось, было зеленее свежего папоротникового листа, только что напившегося воды опасных прерий.