— Hello, это Борис? Мне надо говорить с Борис?
Произнося имя «Борис», он делал ударение на первый слог и при этом обильно плевал слюной.
— Да! Она пришла. No. It’s not OK! Вчера ты показывать мне фото другой пляд. Я платить за другой, десять лет моложе. Кто ты присылать? Этот пляд — старый и толстый!
Катя не была слишком привычной к галантному обхождению со стороны мужчин, которые платили за ее благосклонность. Однако внезапный выпад потенциального клиента не на шутку ее задел. Во-первых, ради этого вызова она пропустила прямой эфир любимого шоу «Душа поет». Во-вторых, и это, собственно, было главным — в свои тридцать четыре она выглядела гораздо свежее многих двадцатипятилетних девиц, так как следила за собой и соблюдала гигиену труда. В-третьих, ее верный друг тетя Валя имела за спиной сорок шесть полных лет, отнюдь не легких, но еще пользовалась спросом у истинных гурманов. А в-четвертых, сам клиент был, как минимум, лет на десять старше Берлинской стены. Причем Катин опыт подсказывал, что основная часть его мужской крепости пала вместе с той же Берлинской стеной еще во времена перестройки.
— Чего ты ждать? Пошел вон! — изрыгнул толстяк и театрально указал на дверь за Катиной спиной.
«Шакал», — обиженно подумала Катя безотносительно к своей классификации.
Стремительно теряя высоту в устланном красным ковром лифте, она внимательно рассматривала свое отражение в ромбовидном зеркале. Под внешними краями глаз и вокруг губ уже появились первые морщинки. Но слегка выдающиеся скулы и пухлые щеки с ямочками придавали лицу юношеское озорство. В темно-рыжих вьющихся волосах еще не появилась седина, а слегка раскосые, но достаточно большие глаза цвета бутылки шампанского будто говорили: «Держи пробку крепче, а то взорвусь!» К первому этажу Катя выставила своему лицу твердое «хорошо», что ее полностью удовлетворило. В школе она всегда была хорошисткой. Из бравых мускулистых рядов троечников ее выделяли живой ум и неплохие способности. Для того же, чтобы пополнить неврастеничную синеватую армию отличников, следовало отказаться от многого. Прежде всего, от приятного общения с кавалерами, число которых росло прямо пропорционально размеру Катиной груди.
Покинув лифт, она оказалась в полупустом холле гостиницы, тускло освещенном ракушками бра. На кожаном диване скромно жалась переводчица Зоя. Видимо, она ожидала своего клиента. Каждый раз, глядя на Зоины дерматиновые ботиночки, Катя думала о том, что знать язык любви в наше время гораздо выгоднее, чем владеть английским. Впрочем, не только в наше.
За барной стойкой на высоком стуле расположилась юная проститутка Вета. По сгорбленной спине и алым кончикам ушей, сильно выступавших из-под редковатых темных волос, Трошина поняла, что девушка снова влипла в неприятности.
— Водку с лимоном, — скомандовала Катя бармену и уселась рядом с Елизаветой. — Ветка, у тебя опять что-то стряслось?
Девушка потерла вспотевшей ладонью и без того алый нос.
— Ой, Катечка, мне опять не повезло.
— Извращенец?
— Нет.
— Не заплатил?
— Нет. Хуже.
— Что же может быть хуже? Побил, что ли?
— Да нет. Это я обидела клиента.
Трошина с недоумением оглядела костлявое тело Веты.
— Ты застряла у него в зубах?
— В смысле? — не поняла девушка. Чувство юмора не входило в перечень достоинств Лизаветы.
— Шучу, забудь. Так что же произошло?
— Борис Степанович привел клиента. Ну, я ему понравилась. Все типа нормально было. Мы поднялись в номер. Он мне такой: «Раздевайся!» Ну я разделась. А он такой: «Теперь меня раздевай!» Я все с него сняла и вдруг смотрю, а у него вот такусенький!
Вета свела большой и указательный пальцы на такое расстояние, будто держала спичку.
— Ну и что? Тебе же лучше.
— Я начала ржать.
— Да ладно!
— Угу, — Вета жалобно кивнула и отхлебнула пиво из своего бокала.
— Ну ты, мать, даешь! И что он? В ухо не зарядил?
— Нет. Он обиделся и ушел.
— Зря не дал. Борис уже знает?
— Знает. Сказал, что больше со мной не будет работать.
— Хреново.
— Не то слово. Меня через два дня хозяйка из комнаты попрет. Я за два месяца задолжала. И пожрать не на что.
Катя соскользнула со стула. Предоставлять недавней коллеге кредит на жилье она не была намерена. Многочисленные физические и моральные увечья, которые Вета за три месяца работы умудрилась нанести себе и клиентам, не делали из нее надежного заемщика. Однако покормить неудачницу ужином Трошина была в состоянии.