«Не его ли томагавк?» — подумала Трошина, опускаясь на стул под приветственные возгласы одноклассников. Мужчина поднял глаза, и она узнала Железнова.
— Трошка, выглядишь — просто отпад! Вы посмотрите, старая ведь кляча, а выглядит на двадцать пять! — прогремел Геннадий комплимент, не смутивший публику, хорошо знакомую с его репертуаром. — Давайте выпьем за Трошку!
Выпили.
— На самом деле, Катя, выглядишь великолепно, — подтвердила Лида с легким английским акцентом. Она вышла замуж за англичанина в двадцать девять и уже пять лет жила в стране монархов и жареного картофеля. За такой срок было сложно приобрести натуральный акцент, но иметь его полагалось каждой уважающей себя англичанке. Поэтому Лида очень старалась. — Как тебе это удается?
— Формальдегид, — радостно выдал Юра штампованную шутку.
— Нет, регулярный секс, — отрезала Трошина.
Первая матрона, тучноватая ухоженная блондинка, недовольно хмыкнула. Две другие, шатенки, удивленно расширили глаза. Кате почему-то очень захотелось выкинуть перед ними что-нибудь неприличное, например, засунуть руку в декольте и громко почесать грудь. Тем более, что грудь правда чесалась от упругого кружева бюстгальтера. Но нормы общественной морали не позволяют совершать многие приятные и полезные поступки.
— Ну что, однокласснички, пришло время каждому рассказать о себе! — Леший потер мощные ладони. — Давайте-ка за это выпьем!
Выпили.
— Ну, кто начнет?
— Гена, обычно такое предлагает тот, кто больше всех хочет рассказать о себе, — заключил Юра, кривясь от выпитой водки.
— А что, я могу и о себе. Мне, пожалуй, есть, что рассказать.
Леший откинулся на спинку стула и любовно погладил свое круглое брюхо:
— Я занимаюсь предпринимательской деятельностью. Имею небольшой заводик, так сказать. Толю и Колю вот приютил. Они у меня в отделе маркетинга трудятся.
— Я вот думаю, — перебил его Юра, — неправильное это слово — предприниматель. Непонятное. Вашего брата нужно называть просто — «приниматели». Вы ведь только и делаете, что наше бабло принимаете.
— Правильно, Юрик! И за это мы сейчас выпьем!
Выпили.
— Есть у меня семья, так сказать, — продолжал Лишаенко. — Вот моя жена, Алина.
Гена ткнул пальцем в сторону блондинки. Та выпрямилась и обворожительно ему улыбнулась.
— Двое спиногрызов у нас. Наследники.
— А что производит твой завод? — полюбопытствовала Катя.
— Эксклюзивный санитарный фарфор.
Трошина вдруг вспомнила, что папа Лишаенко когда-то был директором местного завода, производившего фарфоровые изделия. Видимо, именно это предприятие Леший «принял» у папы и государства в личное пользование.
— Эксклюзивный фарфор, это как? — осведомилась Лида.
— Это не «как». Это «для как»! — Юра покатился со смеху, а матроны снова удивились.
— Мы производим раковины, унитазы и биде высокого качества, — вдруг подала голос Алина. Женщина произнесла последние слова с чувством глубокого достоинства, будто гордилась каждым писсуаром, сошедшим с конвейера мужа.
— О, биде, — воскликнула Лида. — А как это по-русски?
Юра снова закатился, и теперь вместе с ним не выдержала и Катя. Иностранка часто заморгала густыми черными ресницами.
— Ну, Юрик, теперь твоя очередь рассказывать о своих успехах. Если таковые, конечно, имеются, — Леший, обидевшись, принял язвительный тон. — Чем по жизни занимаются наши бывшие отличники?
— Вряд ли это будет интересно бывшим троечникам, Гена.
Юра откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Волокна его свитера потерлись на локтях, и сквозь истончившуюся ткань просвечивала белая рубашка в синюю полоску. Пару лет назад Катя видела, как Юра грузит товар в супермаркете. Сейчас она чувствовала неловкость и едва уловимое отвращение от того, что ему придется произнести слово «грузчик» перед упитанной кучкой выходцев из высшего общества и их домохозяйками.
— Ну почему же, очень интересно, — настаивал Леший. Видимо, он тоже бывал в том супермаркете.
— Я работаю грузчиком в ночную смену. В дневную пишу.
— Ого. Так ты у нас Пушкин, значит.
Леший довольно потер ладони, будто Пушкиным называлось мясное блюдо в грибном соусе, которое он собирался съесть.