На самом же деле, работая бензовозом, Задумин, не носивший в своей жизни более пяти килограммов с ближайшего продуктового рынка, быстро захиревал. Учительское тело беспощадно ломило, обострился застарелый остеохондроз.
Увидев, что муж вот-вот будет не пригоден к эксплуатации, Анастасия изобрела более гуманный способ доставки благословенной жидкости на черный рынок: теперь Филипп Аркадьевич подгонял машину на задний двор многоэтажки и вставлял спущенный с балкона шланг в большой бак, помещенный в багажник. Тете Тане объяснили, что Задумин выздоровел и решил продолжать свои исследования на даче, где пока что не вырыли скважину.
Через месяц торговли Филипп Аркадьевич взорвался:
— Настя! Хватит уже этим заниматься! Мне нужно подавать заявку на патент. Идеи витают в воздухе. Я опоздаю, понимаешь?
— Еще чего не хватало! — возмутилась Анастасия. — Не с твоей зарплатой в пятнадцать тыщ от таких доходов отказываться.
— Мое открытие принесет в миллион раз больше, ты ведь знаешь.
— Ничего я не знаю. Лучше сто тыщ в руках, чем сто миллионов в небе.
Она с грохотом поставила на плиту кастрюлю с рагу.
— А ты не думала, что пора вызвать специалистов и разобраться в ситуации?
— Еще чего! Никого не подпущу к моему кранику.
— «Моему кранику», — перекривил Филипп. — Ты не думала, что в этот краник по ту сторону дышит сам дьявол?
— Кто б в него не дышал, я радуюсь, что в доме появился хоть один на что-то способный краник.
Анастасия приставила руку к паху и сделала неприличный жест.
— Ну хорошо. Давай ты возьмешь отпуск и займешься этим, а я подам заявку?
— Ты идиот? Твоя научная возня привлечет к нам внимание. Мы не сможем и шагу ступить без постороннего взгляда.
Задумин схватился за голову.
— Это ужасно, просто ужасно! Настя, сама подумай: я десять лет работал над тем, чтобы мир избавился от необходимости сжигать топливо. А что теперь? Я сам же барыжу бензином! Может быть, это искушение, посланное мне, чтобы сбить с истинного пути.
— Искушение у Маньки в трусах, а это — манна, — отрезала Анастасия. — Завтра же езжай в школу и пиши заявление на увольнение.
Не на шутку разозлившись на жену, Филипп Аркадьевич стал втайне от нее реализовывать больше бензина. На вырученные деньги он покупал Ольге Дмитриевне подарки — колечки, сережки, сумочки, кофточки, шарфики из натурального шелка, изящные сапожки и туфельки.
Тайну происхождения своего внезапного богатства он не открывал, а Ольга Дмитриевна, женщина тактичная и скромная, никогда не спрашивала его об этом. Она знала только, что биолог оставил школу ради рутинной, но прибыльной деятельности.
Как-то раз, совсем осмелев, Филипп Аркадьевич повел возлюбленную в дорогой ресторан. Склонившись над тарелкой мясных итальянских деликатесов, он стал жаловаться, как тяжело заниматься нелюбимым делом.
— Мое открытие могло бы изменить мир, Оля, а я растрачиваюсь на мелочи.
Ольга Дмитриевна украдкой глянула на последнюю преподнесенную ей «мелочь» — золотое кольцо с сапфиром и пятью бриллиантами.
— Не мучай себя, Филипп. Мы не можем знать наверняка, как сложится судьба твоих уникальных клеток. Ведь тебя могут обмануть, или просто положат дело в долгий ящик, как это часто бывает. А так ты твердо стоишь на ногах.
— На роликах. Стою на роликах, — тихо поправил ее Задумин.
— Что?
— Я ведь — королева бензоколонки.
Ольга Дмитриевна непонимающе пожала хрупкими плечами и принялась за соте из морепродуктов.
Огромные солнечные батареи, когда-то являвшиеся Задумину в сновидениях, сменились огнедышащими бензиновыми монстрами. Прозрачные чудовища с колышущимися телами гнались за Филиппом по горячему прибрежному песку. Приятный холодный прибой звал к себе, глубокие воды обещали вечное убежище и покой, но Задумин не решался броситься в море. Он боялся, что сотни ядовитых тел последуют за ним и отравят собой весь свежий зеленый простор. С трудом проснувшись, Филипп Аркадьевич вытирал краем простыни холодный пот, льющийся со лба, шел на кухню и выпивал стакан холодного молока. Тогда страх отступал, и на его месте восстанавливалось прежнее тихое уныние.
Время мчалось стремительно и незаметно, как новенький Фольксваген. Год петуха уже забрался на забор и поджидал, когда уставшая обезьяна приберет за собой банановые шкурки и уйдет с поста на следующие одиннадцать лет.