Ехал он в купе в окружении многочисленного семейства со старой казашкой во главе. Подсели они на освободившиеся места в Актюбинске, явно в большем количестве, чем предписывалось билетами; плацкартное купе превратилось в общее.
Многочасового соседства хватило ему сполна, чтобы вкусить национальной экзотики. Он разглядывал торчащие из-под стеганого халата и обутые в мягкие хромовые сапоги с калошами старушечьи ноги в теплых штанах. Иногда поднимал глаза на ее морщинистое дубленое лицо, обрамленное плотным цветным платком, и, не обнаружив на ее лице ни бисеринки пота, втайне завидовал; казалось, что влага давно ушла из нее, как из сушеной груши. Когда старуха шла по вагонному проходу, смотрел ей вслед, на ее ноги невообразимой кривизны, и боялся, что они вот-вот подломятся в коленях. Он уже много раз наблюдал, как молодая казашка кормит младенца грудью, как все это семейство ест и что оно ест, и каждый раз, не выдержав картины купейного быта, уединялся в тамбуре и подолгу курил.
Надо было не пропустить разъезд Тюра-Там, остановка – две минуты. Проводница предупредила заранее: «Лейтенант, через десять минут твоя тюрьма там, ждать не будем. И так опаздываем». Владимир подхватил чемодан, перекинул через руку шинель и вышел в тамбур, где и простоял до остановки, всматриваясь во тьму за грязным стеклом и пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь признаки жизни. Заскрипели тормоза, поезд остановился, он спрыгнул с подножки вагона на насыпь. «Бывай, целка служивая», – бросила ему вслед проводница и захлопнула дверь. Почти сразу же поезд тронулся, стало темно.
Дул приятный прохладный ветер. Владимир глубоко вдохнул свежий ночной воздух и испытал облегчение после затхлого запаха вагона. Вокруг не было ни души. Метрах в ста он увидел низкие строения. Их едва освещал фонарь, раскачивающийся на деревянном столбе. Владимир пригляделся. Это были казахские мазанки с плоскими крышами. Рядом с одной из мазанок он различил лежащую на земле козу, привязанную к колышку. В голове промелькнула невеселая мысль, что это проделки проводницы. Эта немолодая шлюха с золотой фиксой и вызывающе накрашенным ртом всю дорогу делала ему недвусмысленные намеки, но он не удостоил ее даже разговором. И вот наступила расплата. Он почти поверил, что его высадили не на той станции, но было уже поздно: от поезда в ночи остались лишь едва различимые габаритные огни последнего вагона.
Вдруг он услышал чьи-то шаги, обернулся и увидел, что по направлению к нему идет человек с чемоданом в руке. Обрадовался и двинулся навстречу. Человек оказался подполковником. Владимир отдал честь и представился. «Вы без головного убора», – неодобрительно заметил подполковник. Владимир впопыхах надел шапку и отдал честь еще раз. В ответ подполковник назвал свое звание и фамилию. Вместе они прошли ближе к свету. Подполковник снял шинель, шапку сунул под мышку. Затем достал из кармана галифе внушительных размеров платок и принялся вытирать мокрое лицо и шею, предварительно расстегнув крючки кителя.
Владимир несколько успокоился, решив, что подполковника по ошибке высадить не могли. А с другой стороны, хотелось, чтобы это была ошибка. Гнетущее отсутствие признаков цивилизации и безлюдье вокруг радовать не могли. Лишь фонарь, со скрипом гоняющий по земле желтое пятно, свидетельствовал о том, что электричество сюда уже провели.
Подполковнику было лет сорок. Выражение его лица не оставляло сомнений в том, что он обескуражен увиденным и недоволен. Закончив вытирать себя платком, он спросил:
– Так вы медик?
– Так точно.
– Откуда прибыли?
Владимир, без всякого умысла, ответил лаконично:
– Из Кандалакши.
Недовольный подполковник оказался не силен в географии и в краткости ответа усмотрел непочтение. Не дождавшись пояснений, съязвил:
– Это что – деревня такая? Чем она знаменита?
– Это небольшой город на берегу Белого моря, – уточнил Владимир и спросил: – Товарищ подполковник, вы не знаете, как можно добраться… до места?
– За мной должны были прислать машину, надо подождать, – неохотно ответил тот.
Через некоторое время произошло чудо: вместо верблюда или сайгака, что было бы естественно для этих мест, из темноты, предварительно дав о себе знать нарастающим шумом мотора, неожиданно вынырнул армейский газик. Старший машины – молоденький лейтенант – представился и уточнил фамилию подполковника. На Владимира никакого внимания не обратил, старший лейтенант в его планы не вписывался. Но не подвезти попутчика было невозможно. Офицеры быстро загрузились, газик лихо развернулся и двинул обратно во тьму, рассекая ее светом фар.