- А велики ли расходы?
- Да вот только по одному объекту "Большая Пра" в этом году будет сдано две тысячи двести сорок пять гектаров - почти на четыре миллиона рублей. Да запланировано одиннадцать миллионов рублей на освоение объекта Тюково. Это в основном на строительные работы. Да школу мелиораторов построили в Клепиках, да в Оськине намечено построить городской поселок на тысячу двести человек. Расходы есть. Но ведь и доходы увеличились. Земля оборот дает.
Мне вспомнилась побасенка псковских мужиков:
"Чем отличается земля от девушки?"
"А тем, что, если девушку обманут, она рожает. Но землю хоть десять раз обмани - рожать не станет".
Земля требует внимания, любовного ухода, серьезных затрат; за ней много ухаживать надо, заботиться о ней, ублажать ее, тогда и она наградит тебя, отблагодарит за все труды.
Я видел прекрасные поля и луга Макеевского мыса. Мы ехали туда по отличной асфальтированной дороге - слева тянулся высокий вал, отделявший реку Пру, справа - ровный канал, широкая водная межа, отвоеванные у болотин поля. В самом углу этих искусно созданных полей стояла внушительная кирпичная башня с широкими окнами. Это насосная станция, возле которой скопилось целое озеро воды. Мы поднялись от станции на вал; здесь перепадом к реке шла широкая бетонная лестница, похожая на сливную плотину. Вдруг с верхней ступени из трех огромных труб хлынул мощный поток воды; загудели, отдаваясь подземной дрожью, невидимые насосы, забулькала, зашумела на порогах вода, рекой потекла в обвалованную Пру.
Внизу, в подвале насосной станции, стояло три мощных насоса, черным лаком блестели их округлые спины, подрагивали стрелки манометров, гудело и урчало в утробах серебристых труб. А наверху, за столиком, у светлого пульта управления сидела в мини-юбочке очаровательная девушка и читала книгу. Мы познакомились. Девушка, Рита Сухова, оказалась студенткой из московского института, проходила здесь двухмесячную практику. Она следила за водомерным постом и, если вода поднималась в приемнике до нужной отметки, включала насосы.
Потом мы долго ездили по обширным полям. Вся карта была разбита каналами на большие квадраты. В каждом канале стояли стальные шлюзы. Если воды много, шлюзы открываются, и вода стекает к насосной станции. Несмотря на проливные дожди нынешнего года, поля и луга на Макеевском мысу стояли сухие. При засушливой погоде шлюзы закрываются, уровень грунтовых вод сохраняется прежним. Мало того, из близких каналов берется вода для орошения полей - вдоль каналов на каждом квадрате стояли дождевальные установки, похожие на гигантские конные грабли. Ну а если засуха грянет? Конечно же эти каналы пересохнут. Тогда придется подавать воду из дальней реки. Однако второй насосной станции для этой надобности не построили. Сэкономили. Кто-то наверху сказал, мол, засух у вас не бывает. Обойдетесь и так.
Травы здесь были скошены, за исключением семенных участков, а на полях торчали таблички с диковинными надписями: "Неполегаемая пшеница Верлд-сидз - США", "Овес Марино - Голландия", "Леанда - голландский овес". И куда ни пойдешь - в овсы ли, в пшеницу, - все тебе по пояс и густоты непрорезной... Да полно! В Мещере ли я, думалось невольно. Значит, может родить эта земля не хуже иных-прочих? Может!
Забегая вперед, скажу, овес Леанда дал по тридцать шесть центнеров, устоял от дождей, и Верлд-сидз устояла, а Марино полег. Но урожаи хорошие дали. Да что там эти иностранцы! Наша пшеница Мироновская 808 дала здесь по тридцать три центнера. Вот что значит грамотная мелиорация, да удобрения, да плюс к тому добрый уход.
- Ухаживать за такими полями не просто, - говорил мне Виктор Алексеевич Наседкин, редактор местной газеты "Новая Мещера". - Тут надо знать и агротехнику, и водный режим, и механизатором быть на все руки. Осенью открывается у нас двухгодичная спецшкола мелиораторов. Набор - из десятилетки. Стипендия девяносто рублей в месяц. Общежитие при школе. Вот так, живи и не тужи.
На окраине Спас-Клепиков в чистом поле вырос учебный спецгородок: три белых четырехэтажных здания - классные аудитории, мастерские, лаборатории, читальни. В общежитии комнатная система, две-три койки на каждую комнату. Институт, да еще какой!
- Станут ли они на полях работать после такой житухи, вот вопрос, сказал я. - Осядут ли?
- Местные осядут, - ответил Наседкин. - А приезжим подай после такого общежития квартиру или хотя бы комнату. А как же иначе? Ведь рабочих-то мы обеспечиваем жильем. Почему же крестьянам не строим квартиры? Ведь высокого специалиста не подселишь к тете Моте в избу. Не пойдет.
Да, не пойдет. Мелиорация земель - это лишь начало. Дальше - больше... Придется строить дома, и школы, и магазины, и клубы, и уж конечно дороги.
- Доберусь до Малахова на "Волге"? - спросил я Наседкина.
За Наседкина ответил редакционный шофер Петр Арефьевич Силкин:
- Пожалуй, сядете. Колея глубокая - дожди.
- Неужто не достроили дорогу?
- Насыпь протянули до самого Малахова, - ответил Наседкин, - а камнем покрыть не успели. Так что поезжай лучше на нашем "козлике".
И вот опять я трясусь на казенной машине все по тем же обкатанным булыжникам на Туму, на Уткино, Чувфилово, Малахове... На многие километры все тянутся и тянутся желтые поля люпина, да вдоль дороги сквозные ряды заломанных до самых макушек молодых сосняков.
- Отчего это сосенки такие заломанные? - спросил я. - Кто их так раздел?
- На корм скоту заломали.
С нами ехал фотокорреспондент местной газеты Левин. Он и ответил. Петр Арефьевич крутил баранку да посмеивался. Ему давно уж перевалило за пятьдесят.
Он ровесник и друг того самого Кленушкина и так же всю жизнь свою возил клепиковское районное начальство. Все-то он видывал, все знает.
- Когда ж их заломали?
- Прошлой зимой. Кормов не хватило.
- Видите - нижние ветви уцелели, - отозвался Петр Арефьевич. - Это потому, что их снегом заносило.
- Что-то не помню я, чтобы в прежние годы придорожные сосны заламывали.
- Так в старые годы крестьяне дворы раскрывали. Раньше дворы соломой крыли. Вот крыши и выручали. А теперь дворы шифером покрыты, шифер коровам не дашь, - посмеивался Петр Арефьевич.
- Ну и сосновые ветки - они годятся только для витаминов, - упорствовал я.
- Это правильно, - соглашался Петр Арефьевич.
Напротив Уткина мы остановились. От самой дороги десятка полтора косцов окашивали пшеницу. Мы подошли, разговорились.
- Хорошая пшеница, - говорю, - как на Кубани. Центнеров под сорок будет.
- Да не менее, - соглашаются косцы, говорят вперебой.
- Ее ноне только молоком одним не поливали.
- И под запах вносили удобрения, и озимя подкармливали.
- И с самолета на нее сыпали.
- Как же ей, пашенице, не быть ноне доброй. Это не при Слезкиной.
- Слезкина, бывало, проедет по полю да матерком покроет. Только и всего.
- Не то слезу выронит.
- Она выронит слезу... Она ее из тебя, бывало, выжмет, слезу-то.
- Я уж досуха отжатый.
- Небось Егорова не матерится, и дело идет.
- Как ему не идти, делу-то? У Егоровой связи. Кому удобрения только покажут, а ей в первую очередь. Бери сколько хочешь.
- Она берет... дай ей бог здоровья.
- Бе-ерет. Соседей не жалеет. Х-хе!
Косцы были все люди пожилые, в кирзовых сапогах, в мятых темных пиджачишках, в тертых кепочках. О теперешнем председателе колхоза Егоровой говорили с грубоватым почтением: человек, мол, с образованием, но рука мужицкая - и свое не отдаст, и чужое не пропустит. А Слезкина - давний председатель, на почетный отдых ушла еще в пятидесятых годах.