– Если вдруг почувствуешь себя хуже, обязательно скажи, – почти шепотом произносит Эндрю. – Не подражай упрямцам, которые понимают, что с ними что-то не так, но к врачу не идут.
Я немного поворачиваюсь к нему. Его слова меня отчасти удивляют.
– Ты имеешь в виду одного упрямца, который целых восемь месяцев отказывался идти в врачу, считая опухоль в своем мозгу неоперабельной?
Он вздыхает. Моему плечу жарко от его дыхания. Я хотела пошутить, но Эндрю не до шуток. Он нежно обнимает меня:
– Обещай: если вдруг твои боли усилятся или ты как-то странно себя почувствуешь, то обязательно скажешь мне и мы немедленно поедем в больницу.
Я соглашаюсь, и не потому, что хочу успокоить его, а потому, что он прав. Я забеременела впервые, и о том, что нормально, а что нет, знаю не больше любой другой мамаши, ждущей своего первенца.
Глава 7
Воскресный день. Вчера мне нужно было хорошенько выспаться, и только. Сегодня я чувствую себя получше. Боль в пояснице ушла. Я одеваюсь и начинаю собирать вещи, чтобы не тянуть до последнего и не устраивать лихорадочные сборы. Вечером мы с Эндрю возвращаемся в Техас. Но до самолета еще полным-полно времени. Мы с Натали успеем оттянуться на нашем девичнике.
Эндрю облачается в темно-синюю футболку.
– Тебе не в напряг идти с Блейком? – спрашиваю я.
Эндрю стоит перед зеркалом, причесываясь пятерней. Это называется у него «поправить волосы». Собственный внешний вид его мало заботит. Что касается прически, то Эндрю вспоминает о ней, только когда волосы начинают лезть в глаза.
– Совсем не в напряг. – Услышав мой вопрос, он оборачивается. – Блейк – вполне нормальный парень. Сходим с ним в бильярдную. – Он обнимает меня за талию. – Можешь не волноваться. Оторвитесь с Натали по полной.
– Если она узнает, какой картинкой сопровождается на твоем мобильнике ее номер, она тебя убьет, – усмехаюсь я.
– Ты очень смелая девочка, Кэмрин Беннетт. – Эндрю расплывается в улыбке, обнимает меня за плечи, потом театрально качает головой. – Я бы на втором часу общения с Натали просто помер, удушенный ее обаянием. Или схватил бы что под руку попадется и проткнул бы себе барабанные перепонки.
Меня трясет от смеха.
– Какой же ты жестокий! – говорю я, прижимаясь к его груди.
– Да, – отвечает он, скаля зубы. – И даже не скрываю этого.
Он наклоняется и целует меня в лоб. Я пользуюсь моментом, хватаю его за футболку, притягиваю к себе и целую в губы:
– Знаешь, а мы бы еще успели трахнуться.
Зеленые глаза Эндрю медленно скользят по моему лицу. Потом он снова меня целует, слегка закусывая мне нижнюю губу.
– Да, – раздается голос Натали. – Вполне успели бы.
Она стоит у двери. Наш поцелуй обрывается. Натали ехидно улыбается. Руки скрещены на груди. Длинные черные волосы разметались по плечам. Интересно, давно ли она появилась и что успела подслушать?
Эндрю стоит к ней спиной. Выпучивает глаза, показывая, как бесит его это вторжение. Бедняжка. Ради меня ему приходится терпеть Натали.
Подруга лениво проходит в комнату и плюхается на краешек кровати. Она явно не услышала ничего шокирующего, иначе мы бы сразу почувствовали это.
– Распочковывайтесь! – говорит она, громко хлопнув в ладоши. – Нам с Кэмрин пора на маникюр, педикюр и прочие ублажения своего тела.
Вижу, что Эндрю хочет сказать Натали какую-нибудь гадость. Я выразительно смотрю на него, предостерегая, чтобы не раскрывал рта. Эндрю покоряется. Он плотно сжимает губы и только улыбается.
– Тебе сегодня получше? – спрашивает Натали.
Я надеваю мокасины «Рокет дог» (Эндрю называет их «первосортные уродины») и начинаю причесываться.
– Да, мне сегодня получше, – отвечаю я, глядя на ее отражение в зеркале. – Чуточку получше, не так паршиво, как вчера.
– У меня к тебе большая просьба, – вдруг говорит Эндрю, обращаясь к Натали. – Проследи за Кэмрин. Если она вдруг пожалуется на боль или почувствует недомогание, сразу звони мне. Договорились?
– Обязательно, – кивает Натали. – Кэм свойственно наплевательски относиться к своему здоровью. Помню, в прошлом году у нее заболел зуб. Так она целых два дня ахала и охала, прежде чем отправилась к стоматологу. Меня это просто доставало.