На этом странности не закончились. Напротив, подобные эпизоды приобрели регулярность, и с каждым новым случаем они окрашивались всё большей живостью. Так на сорок шестой день, во время работы, случился инцидент возникновения неведомых просторов. Сидя в кабинете и делая пометки, Кейдана привлек необычный звук, доносящийся слева от стола. Звук этот был схож с потрескиванием дров, исчезающих в огне пустоты, ибо камин, находившийся слева, оставался холоден. Повернувшись на звук, он увидел коридор, берущий начало в маленькой каминной топке. Приблизившись, Кейдан склонился, и заглянув в возникший коридор увидел каменную кладку высоких стен, симметрично создававшую протяжной туннель, расстилающийся на многие мили вглубь неизведанных пустот. В конце этого туннеля, заливая светом дальние отрезки стен, разверзлась огненная пасть, создавая те самые звуки привлёкшие внимания. Огонь, как и подобает его фигуре в мире реальном, увеличивался, даже не имея внутри себя подходящего топлива. Он поглощал всё больше и больше пространства, неизбежно приближаясь к единственному выходу, где находился человек, любопытно взирающий на труды своего собственного воображения. Он не испугался надвигающийся катастрофы, так как понимал, что всё происходящие, это последствие приближающегося свидания. Не распыляя внимания, Кейдан смотрел как пламя беспрестанно заполняло коридор, и где-то на середине стало отчетливо видно использующиеся топливо. Как оказалось всё же был источник, поддерживающий пламя, и разглядев его, Кейдан ужаснулся. Пламя двигалось, сжигая внутри себя человеческие тела. Словно не чувствуя боли, они продолжали свой марш смерти, неся на себе яркое пламя. Некоторые тела, не выдерживая падали на пол, где огонь, как сорвавшаяся собака, разрывал добычу, и от невообразимой мощи трескались кости, создавая звук, так похожий на треск горящего полена. Вся эта процессия несла внутри себя множество людей. По внешнему виду было невозможно определить половой признак, пламя стерло все отличительные черты. Единственное что можно было разобрать, это возраст некоторых, определяемый по росту. Выцепить взглядом удалось лишь стариков и маленький детей, повергших единственного зрителя в плотный ужас. Холодной хваткой, страх зажал в своих руках горло и желудок. Осознание происходящего улетучилось, оставляя место лишь природному чувству, вызванному собственным сознанием. Страх удерживал на месте, не давая возможности двинуться, и лишь когда из маленького отверстия, где раньше исчезали дрова, потянулась обгоревшая рука, ужас усилился настолько, что всё тело разморозилось и бросилось бежать.
Ноги неслись в сумасшедшем темпе, унося как можно дальше пустое тело, покинутое сознанием. Пролетали комнаты, лестничные пролеты, парадный вход, деревья, укутанные в первый снег. Лишь когда он пробежал по лесу несколько метров, страх отпустил его, впуская взамен чувство дикого холода, пронизывающего до самых костей. Зима заявила о своем появление. Всё вокруг, представшее перед глазами Кейдана, облачилось в белый цвет, украшенный лучами молодого, зимнего солнца. Лесная глушь впустила в свои дебри задыхающегося человека, убегающего от собственных иллюзий. Он остановился посреди поляны, ошарашенно оглядывая местность, в которой мгновенно оказался. Еще секунду назад он находился в своем кабинете и лицезрел труды собственного воображения. Что же сейчас предстало перед ним? Новый эпизод игры его воображения? Или суровая реальность, где воображения привело бессознательное тело, унося его от собственных плодов? Оказавшись в лесу, понимание происходящего стремительно растворило восприятие, стирая тем самым черту, делая невозможным отличить мир реальный, от мира выдуманного. Бегая глазами по окружению, считывая информацию, Кейдан не мог обнаружить те детали, делающие его мир привычно знакомым. Всё слилось воедино благодаря недавнему событию. Мир реальный, в котором без сомнений находился Кейдан, утратил опознавательную уникальность и ему понадобилось много времени, чтобы вернуть доверия запутавшегося человека.
Сгорая в холоде, Кейдан блуждал среди деревьев, неспешно возвращаясь в свою обитель. Он внимательно вглядывался во всё окружения, пытаясь углядеть забытые атрибуты вселенной, где существует и живет. Продвигаясь к особняку, в стенах которого таится успокаивающие тепло, детали, выхватываемые из окрестности, убедили человека, взирающего на них глазами полными сомнения, что реальность вокруг, это известное ему мироздание. Мир реальный вновь приобрел статус, закрепляющий за ним право на единоличное существования. Убежденность в том, что окружение не выдумка собственного воображения, крепла, и в то же время подогревала желания вновь вернуться в особняк. Увиденная обычность, успокаивающе сопроводила замершее тело до собственных дверей, откуда Кейдан беспамятства вылетел. Аккурат проникнув внутрь, как вор на цыпочках пройдя вдоль стены, он остановился возле своего кабинета, сгораемый в нерешительности. Притаившись, Кейдан украдкой заглянул в свое владения и не увидев ничего противоестественного, окончательно успокоился. Камин был холоден и пуст. Огненный коридор исчез, его создания, жители тех потаённых и неизведанных иллюзий, исчезли вмести с ним. Всё стало как обычно, но галлюцинации не прекратились.
Новые эпизоды возникали вновь и вновь. Появлялись всё новые детали и миры, новые существа и обстоятельства, новое качество и восприятие, но ничего из этого не могло сравниться в ощущениях с огненным коридорам. Все последующие видение вновь воспринимались сугубо в виде несуществующих сюжетов и картин. Количеством они приумножались, и по прошествии пятидесяти пяти дней без сна, случалось, что за сутки происходило четыре – пять эпизода мысленного созидания. Они возникали совершенно спонтанно, иногда даже следовали непрерывно друг за другом. Сюжетно они были разнообразно уникальны. Всё происходящие в них воспринималось с интригующим интересом. Каждая секунда и каждая деталь, отдаляли воспоминание о пережитом ужасе. С каждым новым эпизодом, желания посетить то место, где Кейдан оказался в первую ночь сна, невообразимо плотно заполняло нутро, вытесняя все страхи и предубеждения, возникшие после самой яркой галлюцинации. Вновь созерцая частицы неведомых миров, вновь ощущая зов желаний, затмевающих всё, Кейдан существовал в вакууме из собственных соображений. Он чувствовал приближения момента истинны, и из-за этого чувства, каждое мгновения вне реальности, стало усладой для него. Все дни, идущие друг за другом в строгом марше ожидания, наполнялись игрой воображения, вызванного непонятными обстоятельствами, на которые сам создатель не обращал внимания. Кейдан ощущал лишь торжество грядущей даты, обозначающий два месяца без сна. Сутки сменялись, желания росло, черпая вдохновения в коротких эпизодах проявления явной патологии, упорно не замечаемой жертвой этих эпизодов. Кейдан пропал, растворился в неведомых ему чувствах. Единственное, что он замечал, это исчезающие дни и яркие сюжеты, свидетельствующие ему о том, что близится момент торжества.
Последняя неделя, последний рывок, последние секунды перед проникновением за отделяющую границу, где с одной стороны находится реальность, а с другой бесконечно огромные объемы информации. Эта неделя, символически важная, отличалась от прошедшего месяца. Видение, наполняющие часть принесенных в жертву дней, постепенно теряли краски и живость происходящего. Картины, представавшие с завидной регулярностью, сбросили обороты и постепенно вовсе перестали появляться. Это событие испугало Кейдана. Он подумал, что где-то допустил ошибку, и грезы, свидетельствующие лично для него о том, что миры собственного воображения совсем близко, утратили связь со своим создателем.
«Они исчезли! Растворились в моих собственных ошибках. Но где я допустил оплошность? Где свернул, не там, оставляя нужный поворот за спиной? Как узнать, что ждет меня впереди?»
Все оставшиеся дни протекали в унылом ожидание конца остаточных мгновений. Время тянулось, нещадно превращая каждую минуты в острую нехватку уже привычных видений. День за днем, час за часом, минута за минутой время иссякало, в томительном ключе приближая беспощадно медленный конец проделанной работы. За плечами останутся старые желания и причины, впереди воссияют и станут наградой плоды приложенных усилий. Кейдан вступил на финишную прямую, со всех сторон поглощаемую сомнительными ощущениями, подпитанными исчезновением мимолетных кадров, рожденных в глубине сознания. Он плелся по этой прямой, усердно не принимая возможность утраты связи, с открывшейся ему, потаенной частью самого себя. И так, терзаемый с одной стороны и поддерживающий себя с другой, он пришел к финальной черте, определённой в действия, а именно финальный аккорд в виде непривычного сна.