Под конец освобождения от терзающих мыслей, он уже не воспринимал себя как Кейдана живущего в этом мире, он полностью перенял образ Кейдана ученого и стал по-другому смотреть на происходящие вокруг.
Лучшим решением для истинного Кейдана, было оставить этот мир, проснуться, начать всё заново и снова попытаться проникнуть в тот храм, где несколько дверей охраняют истинные желания, открыть там уже другой проем, скрывающий то, зачем он пришел. Это было бы в духе джентльмена науки, но стойкое желания, возникшее при осознании происходящего, настаивало на том, что нужно изучить всё существующие сейчас. Это, по мнению Кейдана, говорил истинный он, ученый, готовый изымать любую информацию из доступных возможностей. На самом же деле в нем говорил обычный человек, обычные эмоции и желания. Увиденная реальность давала уникальный шанс опробовать на себе все прелести обычной жизни, хоть и завернутой в обертку несуществующей реальности.
Кейдан решил, под знаменем ученого, прикрывая себя настоящего с чувствами и эмоциями, окунуться в недоступную ему жизнь, такую притягательную и завораживающую.
Время во сне протекает быстро. Зачастую человек не успевает увидеть всё что ему приготовил выдуманный мир, созданный в голове. Все успевают только шагнуть на порог, как вдруг меняется сюжет и обстановка, ввергая сознания в другое видение. Кейдан забыл о свойстве сна известном как скоротечность. Его два последних сновидения имели намного больше времени в распоряжении чем классические обрывки снов, появляющиеся каждую ночь. Ему выпал особый шанс сполна изведать просторы собственного сновидения, узнать его тайны, найти уникальную информацию, создать базу и заполнить её приобретенным опытом, перенося его на страницы, подробнее повествуя о таком мало изведанном явление как сновидения.
Без сомнения подобным мыслям в голове Кейдана отводилось особое место на пьедестале поставленных задач. Но оказавшись в своем собственном желание, — пусть даже тайно существующим — он позволил окутать себя мыслям терзающим, мыслям, прикрывающимся праведным исследованием, с истинным мотивом, звучащим как: «Взглянуть на обычную жизнь» или «Почувствовать на себе что было упущено и никогда более не воплотится в жизнь».
Он потерял счет времени, забыл о том, что находится во сне, забыл о своих целях и убеждениях. Он окунулся в мир обаятельной семейной жизни. Кейдан провел всё свое время, уделенное на изучения, в пленительной компании обворожительной женщины и двух детей, рассказывающих о своих похождениях в мире созданных приключений. Он слушал детские голоса, ублажая черствый слух, он смотрел на женщину, что была его женой и ублажал пустой взгляд, он видел картину, и его сухая душа расцветала от горечи осознания, что всё вокруг могло быть создано им самим, в далекой реальности, откуда он пришел.
Так пролетали оставшиеся часы. Под конец дня, когда сумерки исчезли, освобождая местность гнетущей тьме, четыре человека находящиеся в собственном доме и утопающие в компании друг друга, склонились под грузом дневной усталости, из-за которой прозвучали слова испугавшие Кейдана.
— Как незаметно подкралась ночь! Думаю, детям уже пора спать, да и нам тоже. Завтра будет важный день, — потягиваясь, проговорила женщина.
Услышав слова о сне, он осознал, что всё происходящие близится к концу. Сон во сне мог обозначать конец грезам и начало пробуждения. Проснуться, оставить позади приобретенный недавно эпизод человеческого счастья, исчезнуть, раствориться в правящем одиночестве, заполнившем каждый уголок особняка, куда Кейдану предстоит вернуться, было для него чем-то отталкивающим и нежелательным. Он словно утратил желания жить своей прежней жизнью, внутри которой его ждет холодный мир, пустой, с единственной отрадой в виде выдуманных миров, скрывающих безграничный источник информации.
Оказавшись на кровати в объятьях женщины, что называла себя его женой, Кейдан стал ощущать всю ценность каждого мгновения. Она была словно генератор чарующих эмоций, доселе неизвестных ему. Их чужеродность, наряду с невероятной обаятельностью, порождали в голове единственное желания, с которым он не хотел расставаться. Этим желанием был мир, в котором он сейчас находился. Каждая деталь, наполняющая пространство вокруг, каждое действие и возможность, струящаяся по каналу этого мира, были истинным пламенем души, разносящим умиротворяющие тепло, жар от которого, Кейдан не желал терять. Он не хотел исчезать из объятий женщины, он не хотел терять детей, не хотел терять дом и все возможности, существующие в этом мире. Кейдан стал видеть красоту в обычном, чего раньше никогда не случалось. Эта перемена взглядов заставила его задуматься о том, что с ним происходит. Он стал поднимать из глубин самого себя, все некогда правящие мысли и взгляды на жизнь. В их свете он видел истинного себя, холодного, не принимающего обычную жизнь, стремящегося создавать и изучать с целью получения задуманного результата. «Тот Кейдан никогда не думал о подобной жизни, так почему же я сейчас смотрю на эти просторы с чувством тоски и утраты? Какой же я жалкий? Исчезни…». С этими мыслями Кейдан погружался в пучины раздумий, откуда физические процессы, выполняя свои задачи, отправили сознания в полет выстроенных сюжетов.
Всё вокруг исчезло. Комната сменилась непроглядным пространством, заполоненным лишь тишиной. Мысли растворились, отпуская все раздумья, и впуская неконтролируемый поток фантазий. В этом потоке, одинокая фигура мужчины падала в глубины непроницаемого мрака. Он стремился вниз, туда, где начинается новый сюжет.
Падая всё глубже, тьма вокруг сгущалась и добавляла понемногу детали образующие окружения. Первым что пробилось до сознания Кейдана, был холодный, жгучий ветер, принесший запах города. Далее исчезла тишина, и всё вокруг заполнилось звуком толпы людей, усердно шагающей в неизвестность. Падения прекратилось и новым чувством, посетившим сознания, стало ощущения холодного камня под руками. Спустя мгновения, до глаз донёсся образ огромных зданий, окаймляющих широкую площадь, где находилось тело незнакомца, вокруг которого шныряли сотни людей, незамечающих его. Зрения вернулось, демонстрируя темные, угрюмые фигуры, с мрачными мыслями и непоколебимым чувством двигаться вперед. Кейдан наблюдал картину струящийся массы человеческих обличий, разлившихся вокруг него. Над ними было серое небо, готовое окропить землю водой, способной смыть всю грязь, разросшуюся по периметру неизвестного города.
Очередной храм человеческих душ возник перед Кейданом, вместо привычных стен его родного особняка. Пробуждения не последовало. Ожидаемый конец путешествия во сне, стерся о новый эпизод сменившихся декораций, повествующих о продолжении прибывания в собственном сознании.
Сон углубился. Новый пласт сновидения вверг своего создателя в огромный коридор, где множество дверей скрывали за собой сюжеты наподобие того, что развернулся перед удивленным взглядом Кейдана. Каждая дверь скрывала за собой собственный коридор, заполненный такими же дверями, но с сюжетами внутри определенной направленности. Стиль и способы повествования выбирались исходя из действий их хозяина, навеянных с помощью книг, рассказов, мыслей, определённых поступков и т.п. Или же сюжет выбирался в связи с прихотью подсознания, пытающегося донести обрывки информации, созданной внутри себя. Иногда два этих способа сплетались и создавали сюжет более яркий и насыщенный деталями, нежели, когда каждый выступал создателем по отдельности. Заглянуть в коридор получалось лишь когда сознания засыпало, тогда он преобразовывался в связи с действиями, совершенными их главным актером. Каждый сон наслаивался на предыдущий, исходя из его стиля делая последующие сновидения более глубокими в определенном жанре. Так, например, определяющим фактором для возникновения окружающего города, где Кейдан оказался, послужили его мысли, посещаемые в момент, когда он терзал себя желаниям остаться с появившейся на мгновения семьей. Он задал темп и направления, куда теперь ему предстоит двигаться.
Поднявшись, взглянув на окружения пустыми глазами и разумом, Кейдан попытался определить причины продолжения его прибывания во сне. Новое окружения, новые декорации, новый город, новые детали, сокрытые внутри, новые возможности, открытые благодаря неизвестным причинам, побудившим продолжения сна, породили в голове Кейдана непроглядную, тугую массу размышлений, подогреваемых ощущениями от старого сновидения и от предвкушения нового. Мысли не позволяли сосредоточиться на решение возникшей аномалии. Их невообразимый поток, пытался унести сознания под своды циклопического города, раскинувшегося перед глазами Кейдана. Его завораживала новая возможность и при этом отталкивало неправильно принятое предположения о прекращение сна. Его чувства исследователя боролись с чувствами обычного человека и ученного. С одной стороны, была неприкрытая возможность вновь попытаться узреть тайник, наполненный информацией. С другой было осознания, что сновидения длится слишком долго, а вариант, который должен был прекратить его, отправил в другое, несмотря на выдвинутое предположения. И всё это сопровождалось чувствами, полученными из открывшихся источников человеческих эмоций, до этого момента, сокрытых где-то в глубине. Кейдан, наблюдая неизвестность, чувствовал внутри себя такую же неизвестность, что вкупе порождало непонимания. Мыслей, способных объяснить, как действовать дальше, не было, поэтому контроль над принятием решений взяли инстинкты, отточенные научными работами. Исследователь внутри, вознесся над человеком и ученным, доводя появившуюся возможность, до четкого понимания.