В танцах и плясках изображались картины труда и отдыха, выражалась любовь к женщине, доброе, человеческое отношение к ней, поддержка и защита женщины в беде, сила и выносливость мужчины, и в то же время вдохновляющее влияние на него нежной женской любви, почтения и уважения.
Участникам ансамбля предстояло проехать в Аксуйскую и Хотанскую области. Их радовала возможность посетить знаменитый город Аксу с историческими памятниками, родину шелководства и ковроделия — город Хотан.
Все радовались вслух, один только Абдугаит рассеянно молчал. Товарищи заметили его удрученное настроение. Неужели это от зависти к музыкантам-виртуозам, которые играют на тамбуре, рубабе лучше, чем он?..
Нет. Абдугаит думал не о кашгарской экзотике, не о радениях фанатиков в мечетях, не о сказителях — маддахах и не мечтал сейчас научиться игре у мастеров… Вечером он взял свой рубаб и направился в городской клуб Кашгара.
— Ребята, наверное, Гаит влюбился в одну из танцовщиц жаркого юга, — сказал кто-то.
Вчера на концерте он не сводил глаз с танцовщицы Хавахан, а с ней был джигит с дапом в руках. «Будут репетировать танец под дап», — подумал Абдугаит. В прошлый раз он видел Хавахан в национальной одежде — в длинном атласном платье, длинных панталонах с бархатными манжетами, в отделанном золотом камзоле из зеленого сукна и в шапке из выдры. А сегодня девушка была в будничном одеянии — в ситцевом платье с короткими рукавами, в туфлях на низком каблуке и без чулок. Сейчас она показалась Абдугаиту еще лучше.
С первыми ударами дапа девушка, словно легкая птица, собирающаяся вспорхнуть, быстрыми шажками подбежала к краю сцены и поклонилась залу. Абдугаит не отрывал взгляда от танцовщицы.
Хавахан улыбалась, и Абдугаит принимал это на свой счет. Разрумянившаяся, с глазами, полными радости и счастья, Хавахан поклонилась зрителям. Все встали со своих мест:
— Браво!.. Яшанг, Хавахан!
Когда все успокоились, Хавахан сошла со сцены и пошла прямо к Абдугаиту.
— Мне понравилось ваше исполнение танца каризчилар, — сказала девушка Абдугаиту.
На них не обращали внимания. Одни копошились на сцене, готовя очередные номера репетиции, другие, разойдясь по углам, настраивали свои инструменты, проигрывали отрывки, разучивали песни.
— Вы остаетесь? — спросила Хавахан.
— А вы?
— Я каждый день вижу это. Пойду домой.
— Можно мне проводить вас?
— Пожалуйста.
Всю дорогу они говорили об искусстве и людях искусства. Когда, прощаясь, подали друг другу руки, Абдугаит посмотрел в лицо девушки, освещенное лунным светом, и пожалел, что они так рано расстаются.
Если труппе Абдугаита не предстояла бы поездка в Урумчи, где его друг детства Садыкджан, он бы задержался в Кашгарии из-за Хавахан.
А в столице в это время для Садыка и его друзей наступила та трудная пора, когда мечты у одних сбываются, у других — нет. Многим хотелось остаться в Урумчи. Но в молодых специалистах нуждались другие города и селения.
Однажды, когда Ханипа шла в общежитие, за ней увязался Ризайдин:
— Таким образом, дорогая Ханипа, кончилась наша учеба. Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Мне предлагают остаться в университете. Но… но это зависит от… как бы вам сказать. Вы сами, вероятно, знаете, от кого вообще зависит моя дальнейшая судьба… Я же откровенно сказал об этом некоторым почтенным людям.
— О, чем это вы? — Ханипа смущенно умолкла, потому что намек Ризайдина не был ясен ей до конца.
Ризайдин истолковал смущение девушки в свою пользу и пустился в сентиментальные рассуждения о будущем. Возле общежития Ханипу ждали Момун и Садык. Ризайдин растерялся, когда девушка неожиданно оставила его одного. Ризайдин метнул сердитый взгляд в сторону товарищей и зашагал своей дорогой…
— Ханипа, оказывается, вы уже читали поэму Садыка? — спросил Момун. — А я даже не знал, что он ее закончил.
Ханипа весело перебила его:
— Разрешите мне сперва поздравить вас с окончанием университета, а затем поговорим о поэме, верно, Садык?
Ханипа пожала руку Момуну и долго держала ее, не найдя что сказать. Она волновалась. В прежнее время для мусульманина такой жест показался бы нескромным, Ханипа впервые в жизни подала руку мужчине.
— Вы считаете сдачу экзаменов важнее рождения поэмы? — Момун заметил волнение девушки. — Экзамены сдает каждый студент, а произведение искусства создает, быть может, один из тысячи!