– Нет,– тихо заговорил Сергей. – Как утверждает мой учитель не человек является опухолью мира и не надо желать смерти тому, что создано природой. Она мудра. К пустоте ведет Вызванная инертностью и привычкой жадность и трусость. Если справится с ними. По-настоящему поняв эти темные законы, ведущие к разложению то и уход, станет не концом, а шагом вперед. В каком виде предположить его мы может и не скоро узнаем. Но человек сам по себе не является опухолью, а лишь – тут он запнулся – ну вы же знаете, что говорил мой учитель. мы не можем изменить законы, но мы можем сначала узнать их, а затем выбрать под какие законы подпасть.
– Да, – начал с улыбкой Юрий Валерьевич, когда Сергей замолчал, – узнаю его мысли. Когда-то я считал его неутолимым романтиком, затем упертым глупцом, позже страшным гением, а потом захотел забыть его чтобы он не мешал мне жить. А тебе он не мешает пока жить? Еще нет? Если останешься с ним надолго, то начнет. Потому, что-то чему он учит не ведет вперед. Когда-то мне показалось, что это никуда не ведет. Конечно можно стоять долго на откосе и смотреть на лес за рекой, но жизнь заставляет действовать, жизнь рвется из тела к цели. А он не хочет вперед. он хочет вверх. А если спроецировать прямую устремленную вверх на плоскость, то получишь точку. Вот и получается человек устремленный в бесконечную высоту остается на одном месте. Если конечно измерять движение на плоскости жизни просто человека. Простого как я или как ты. Я хотел бы сказать, что ни как он. Но чем он лучше.
– Вы завидовали ему?
– Почему завидовал? Почти всегда в чем-то. И ненавидел его за это. Однажды я решил испытать его на заклинании, которое узнал в молодости в средней Азии. Мы сидели с ним за столом. За окном был дождь и ветер. Я приготовил нужный состав. Состав, который должен был на несколько минут раскрыть его сущность. Я знал, как это делать и видел несколько раз результаты, но то что случилось с ним в тот вечер. Он про это не знает потому, что человек не в силах сопротивляться этому зелью. И он ничего после этого не может помнить. Он нет, но те, кто наблюдают человека в это время со стороны узнают его полностью. Видят его. И пускай этого мало потому, что надо еще понимать, но. Но я сделал это и увидел.
– Что вы увидели тем вечером. – Сергей понял рассказ, о чем он сейчас услышит и его любопытство изменило его лицо, что тут же заметил сидящий, напротив.
– Что? Александр много рассказывал о системе? – он внимательно смотрел в лицо.
– Наоборот. Сколько бы я не спрашивал он лишь намекал и дразнил.
– Да? Он изменился. Или… Или он считает тебя умнее чем ты есть на самом деле. И ты просто не понимал то, что он говорил.
– Наверное так оно и есть на самом деле, и все-таки, что вы увидели тогда в нем.
– Я увидел самую неожиданную вещь в своей жизни. Я знал, что страх должен содрать с него все придуманное им о себе и внушенное другими. Страх обезоружит его против реальности и вынудит покорится мысли о бесполезности сопротивления. Как было когда-то со мной. Страх сожжёт в нем надежду и сделает сильным потому, что отчаяние загнанного в угол неизбежностью конца не оставляет шансов справится. Может как у меня сейчас. Впрочем, Смерть должна была заглянуть в его глаза. И вот. Я жаждал это увидеть потому что презирал его пустую веру в возможность развития. Я знал, что увижу и даже хотел показать это в качестве урока тем, кто хотел увидеть власть и беспомощность.
Я знал, что моя победа как неотвратимость конца опрокинет его заставляя цепляться за жалкие законы и упражнения. Но.
– Что же произошло тогда? – Сергей знал, как помнит это тот, с кем это должно было случиться и теперь увидел возможность понять, что делал тот, кто делал.
– Он не мог с этим справиться. Он не должен был с этим справится, но что-то что, я просто уверен, даже не подвластное ему уже существовало в его существе. И это что- то растворило огонь смерти и позволило выжить. Понимаешь. выжить. А значит затем понять и овладеть памятью. Он шел наугад. Наугад, но точно по следу смерти которая сбежала от него в тот вечер, как сбежал от него я. И люди которые увидели это вместо того что бы поверить в невозможность сопротивления были заражены надеждой. Так заражены, что я был вынужден гнать их от себя в страхе и закрыть все попытки осуществить задуманное. Я не знаю понимаешь ли ты меня. Но то что в нем победило в тот вечер было сильнее всего что я когда-нибудь знал. И, мне, наверное, стыдно в этом признаться, со временем это дало надежду и мне. Мне страшно в этом, признаться. Но как ни странно, признаюсь. Особенно сейчас. – Юрий Валерьевич сидел на диване держа свое лицо между ладоней и его голос становился все тише и тише, а затем перейдя на шепот растаял. Сергей смотрел на этого почти дрожащего человека и почему-то ясно понимал его силу, которая позволяла ему так жить и сохраняла даже сейчас перед лицом неотвратимого каменную твердость.