Эта опасность впоследствии только росла, потому что профессиональное мнение, воплощением которого был генеральный штаб, на практике никогда не оказывалось настолько сплоченным, каким оно должно было быть в теории. Сам Зект не только вспоминал прошлое, но и предсказывал будущее, когда писал: «История генерального штаба… должна стать историей спокойной созидательной работы; она будет повествовать о надменности и высокомерии, о тщете и зависти, обо всех человеческих слабостях, о борьбе гениальности с бюрократией, о скрытых причинах побед и поражений. Она лишит сияния многих светил, и в ней не будет недостатка трагичности».
Предполагалось, что генеральный штаб создаст коллективную замену гению, на своевременное появление которого не может рассчитывать ни одна армия. Являясь по своей природе бюрократическим и иерархическим учреждением, он скорее сдерживал проявления гениальности, но в качестве компенсации должен был поднять общий уровень компетентности. Неравномерность в его работе объяснялась не столько разницей в талантах отдельных лиц, сколько разными личными интересами и конфликтующими взглядами отдельных лиц. Шанс на повышение по службе заставлял любого генерала достаточно долго оставлять все сомнения при себе, чтобы Гитлер успел внести раскол в мнение профессионалов. Это относится ко всем армиям мира, но особенно к армиям тех стран, в которых царит диктатура. Только что получивший повышение генерал всегда уверен, что ситуация будет лучше, чем при его предшественнике, и что он обязательно справится с тем, что не получилось у последнего. Такой настрой — мощное орудие в руках любого правителя.
Глава III
Эра Бломберга — Фрича
На смену Зекту пришел Хейе, а через четыре года он уступил место Хаммерштейну. Оба они не дотягивали по масштабу до Зекта, но в целом продолжали проводить его политику. Хаммерштейна сильно беспокоила растущая сила нацистского движения, идеи и методы которого он находил отвратительными; он отошел от проповедуемых Зектом принципов невмешательства в политику и даже задумывался о решительных мерах с целью не дать Гитлеру прийти к власти. Но престарелый президент республики фельдмаршал Гинденбург выбил у него почву из-под ног, назначив Гитлера канцлером, конституционно закрепив высокое положение последнего. Кроме того, опасения Хаммерштейна не разделяли другие ведущие генералы, считавшие себя «простыми солдатами». Он с горечью признавал, что их сбили с толку и ослепили «благоприятные перспективы расширения армии и открывшиеся возможности для повышения».
Придя к власти, следующим же шагом Гитлер назначил военным министром генерала фон Бломберга. К этому его подтолкнул амбициозный карьерист полковник фон Рейхенау, начальник штаба Бломберга в Восточной Пруссии, поддерживавший тесные связи с Гитлером. Сам Бломберг с Гитлером знаком не был, и во многих отношениях его характер можно назвать полной противоположностью характеру Гитлера. То, как он принял назначение, как и его деятельность на этом посту, служит примером, насколько «простым» может быть «солдат».
Бломберг
Годом ранее Бломберг был главным военным советником германской делегации на конференции по разоружению. Ему только что исполнилось пятьдесят — по сравнению со средним возрастом офицеров верховного командования Германии и других стран он был почти юноша. Уже сам этот факт порождал зависть к его неожиданному возвышению. Враждебность генералов усиливалась по причине их презрительного отношения к «богемскому ефрейтору». Многие из них были готовы приветствовать приход Гитлера к власти, пока это более или менее благоприятствовало их собственным планам военной экспансии, но предположение, что бывший ефрейтор сам имеет какое-то мнение на этот счет, казалось им смехотворным. Тем более они сомневались в правомерности его выбора претендента на такую высокую должность.
Такое отношение к Бломбергу со стороны старших офицеров рейхсвера с самого начала предопределило его положение. Будучи подозрительной фигурой в глазах коллег, он вынужден был полагаться на поддержку Гитлера и следовать его политике иногда даже вразрез с собственными взглядами. По иронии судьбы он был довольно приятным человеком, что выгодно отличало его от типичных «пруссаков», но это же и способствовало тому, что в данной ситуации он оказался зависимым. Солдаты прозвали его Резиновым Львом, и это прозвище как нельзя лучше описывает его личные качества.