Эта передышка на Восточном фронте позволила немцам укрепиться на своих позициях и пополнить поредевшие войска — не до изначального уровня, но все же достаточно, чтобы сдерживать русских. Однако Гитлер не желал слушать разумные советы и переходить к оборонительной стратегии. Именно он, а не русские, предпринял первые активные шаги летом следующего года. И хотя он действовал с меньшим размахом, чем обычно, в бой он бросил все имевшиеся в его распоряжении ресурсы — семнадцать танковых дивизий в районе курского выступа. Вспоминая об этом наступлении, Клейст сказал, что никогда не надеялся на благополучный исход операции, но Клюге и Манштейн, ответственные за удар «клещами», были поначалу настроены весьма оптимистично. «Если бы нанести удар шестью неделями ранее, то он бы удался, хотя у нас и не было ресурсов, чтобы сделать его решающим. Но за это время русские догадались о наших планах. Они создали обширные минные поля по всему фронту и отвели основные силы в тыл, поэтому в ловушке, которую надеялось захлопнуть наше командование, почти никого не оставалось».
Дополнительные сведения о Курской операции
Манштейн следующим образом объяснял мне свое отношение к наступательной операции и причины, по которым она задержалась: «После повторного взятия Харькова в марте 1943 года — это была последняя победа немцев на Востоке — я изложил Гитлеру свои взгляды, согласно которым мы не могли сдержать натиск русских, занимая исключительно оборонительные позиции. У нас было слишком мало сил, чтобы равномерно распределить их по всему фронту. Наш единственный шанс заключался в том, чтобы, используя превосходство в командовании и в подготовке личного состава, организовать маневренную оборону.
После того как миновал сезон весенней распутицы, у нас было два возможных сценария. Первый — это предотвратить наступление русских контрнаступлением. В этом случае атаку следовало начинать как можно раньше, до того как русские восполнят свои потери, особенно в танках. На первом этапе следовало перерезать выступ в районе Курска и уничтожить их резервы бронетехники. Затем мы повернули бы на юг всеми нашими танками и расширили участок прорыва вплоть до южной Украины. Начать это наступление лучше всего было в первых числах мая.
Второй — и лучший — сценарий заключался в том, чтобы дождаться наступления русских, которое почти неизбежно должно было развернуться на юге Украины, с целью расширить участок прорыва к северу от Черного моря. В таком случае мы бы отступили, а затем пошли в контратаку из района Киева против северного фланга русского наступления, постепенно расширяя фронт к югу.
Гитлер выбрал первый вариант, потому что не хотел отступать из бассейна Донца, а также потому, что не желал идти на большой стратегический риск. Наступление на Курск должно было начаться в первую неделю мая, но за несколько дней до решающей даты фюрер — вероятно, под влиянием Моделя — решил подождать, пока прибудут дополнительные танки. Наступление сначала отложили на четыре недели, а потом перенесли на 13 июля, несмотря на мои и Клюге возражения.
Было понятно, что наступление теперь будет нелегким. Тем не менее я не оставлял надежды. И в самом деле, две армии из моей группы, которые были в нем задействованы, показали себя неплохо. Они прорвали русский фронт на южной стороне Курской дуги и уничтожали всю русскую бронетехнику, которая появлялась на поле боя, пока Гитлер не отдал приказ остановить наступление. Это было необходимо, потому что армия Моделя (из группы армий Клюге), атаковавшая с севера, не смогла прорвать фронт, а русские, напротив, прорвали фронт фон Клюге. Мне пришлось перейти к оборонительной тактике и передать несколько танковых дивизий фон Клюге. Оставшихся у меня войск было недостаточно для выполнения наступательных задач».
Вместе с тем из показаний Варлимонта следует, что на курском наступлении настаивал не столько Гитлер, сколько Цейтцлер, новый начальник генштаба, хотя фюрер, конечно же, тоже не был против. Варлимонт сказал: «Разрабатывал этот план Гитлер, но не слишком стремился его выполнять. Цейтцлер разделял убеждения Гитлера в том, что немецкие войска на Востоке слишком слабы, а связи между ними налажены недостаточно прочно, чтобы позволять русским переходить в наступление когда им вздумается. Поэтому Цейтцлер настаивал на том, чтобы первыми перейти в наступление под Курском».